Кодекс чести Вустеров

- К гадалке не ходи, - согласился я. Сами понимаете, я имею в виду, она дело говорила. Если её сердце действительно принадлежало другому, дай бог, чтобы оно на том и утихомирилось. Бертрама это устраивало на все сто. Оставалось точно выяснить, так это было или нет. - Послушай, но Гусик прислал мне телеграмму, что вы: э-э-э: разругались в дым.

Она встрепенулась и бросила на меня такой взгляд, словно ей только что удалось разгадать последнее слово в кроссворде.

- Так вот почему ты приехал! Ты решил, у тебя появился шанс? О, Берти, Берти, мне так жаль: бесконечно жаль: - Её глаза-блюдца увеличились до размера тарелок и заполнились (так она сама наверняка выразилась бы) невыплаканными слезами. - Нет, Берти, у тебя нет шансов. Оставь всякую надежду, Берти. Не строй воздушных замков. Ты только причинишь себе ненужную боль. Я люблю Огастеса. Он моя половинка.

- Значит вы не поругались?

- Конечно, нет.

- Тогда какого ладана он написал «серьёзно поссорился с Медлин?»

- О, вот ты о чём. - Она вновь рассмеялась своим тошнотворным серебристым смехом. - Сущие пустяки. Очень глупая и забавная история. Совсем маленькое, ну просто крошечное, недоразумение. Я подумала, он флиртует с моей кузиной, Стефани, приревновала и повела себя как последняя глупышка. Сегодня утром Огастес мне всё объяснил. Оказывается, он всего-навсего вынимал мушку из её глаза.

По правде говоря, у меня были все основания разозлиться, потому что меня вытащили из Лондона бог весть куда без всякой надобности, но хотите верьте, хотите нет, я даже не расстроился. Наоборот, Бертрам чувствовал себя, лучше не придумаешь. По-моему, я уже упоминал что, получив гусикову телеграмму, затрясся от страха, опасаясь самого худшего. Когда же я получил информацию, так сказать, из первых рук, что дела между этой чумой в юбке и моим приятелем идут как по маслу, у меня словно гора с плеч свалилась.

- Значит, у вас всё хорошо, что?

- Чудесно. Никогда ещё я не любила Огастеса так сильно, как сейчас.

- Да ну, правда?

- Каждую секунду, что я с ним рядом, его яркая сущность раскрывается передо мной, как нежные лепестки прекрасного цветка.

- В самом деле?

- Каждый день я узнаю об этом удивительном человеке что-то неожиданное, новое. Вот, например: ты ведь его недавно видел?

- Да, конечно. Два дня назад в «Трутне» я дал обед в его честь.

- Скажи, ты не заметил в нём никаких перемен?

Я мысленно перенёсся на два дня назад. Насколько я помнил, Гусик каким уродом был, таким и остался.

- Перемен? Знаешь, по-моему, нет. Само собой, за столом я не смог уделить ему достаточно внимания, так сказать, проанализировать его яркую сущность, если ты меня понимаешь. Он сидел рядом со мной, и мы болтали о том, о сём, но ведь сама знаешь, я играл роль хозяина, а это обязывает: то за официантами надо было проследить, то поддержать разговор, а ещё урезонить Конину Пирбрайта, пытавшегося изобразить недорезанную свинью, ну и всё такое, короче говоря, не упустить тысячу мелочей. А какие перемены ты имела в виду?

- Естественно, к лучшему, хотя Он и так само совершенство. Скажи, Берти, тебе никогда не казалось, что несмотря на все свои достоинства, Огастес бывает излишне робок?

- Ах, да, само собой. - Я вспомнил, как Дживз однажды обозвал Гусика. Мимоза стыдливая, что?

- Верно, Берти. Ты знаток Шелли.

- Правда?

- Именно так я всегда о нём думала: мимоза стыдливая, едва ли способная выдержать грубости современной бурной жизни. Но недавно, - если быть точной, неделю назад, - наряду с удивительными, нежными качествами мечтателя я заметила в нём силу характера, о которой раньше даже не подозревала. От нерешительности Огастеса не осталось и следа.

- Прах побери, ты абсолютно права! - воскликнул я, припоминая Гусика двухдневной давности. - Так оно и есть. Представляешь, перед началом нашего обеда он произнёс речь, причем весьма пламенную. Более того:

Я прикусил язык. Честно признаться, я чуть было не ляпнул: «Более того, предварительно он не влил в себя три кварты разнообразных алкогольных напитков, как перед вручением призов в Маркет-Снодберийской классической школе, а накачался одним апельсиновым соком». К счастью, я вовремя спохватился. Представление, которое устроил в Маркет Снодсбери предмет её обожания, Медлин наверняка старалась не вспоминать.

- Сегодня утром, например, - сказала она, - он весьма резко разговаривал с Родериком Споудом.

- Неужели?

- Они о чём-то поспорили, и Огастес посоветовал Родерику пойти проветриться и не молоть чушь.

- Ну-ну, - произнёс я.

Естественно, я не поверил ни единому её слову. Я имею в виду, поспорил с Родериком Споудом. Я имею в виду, это надо же! С Родериком Споудом, я имею в виду, деятелем, один вид которого даже боксёра-тяжеловеса заставил бы выбирать выражения. Быть такого не могло.