Кодекс чести

— Исключительно выразить почтение и лицезреть. Они уже в таких достойных летах, что на супругу мою вряд ли позарятся… Тем паче имел рекомендательное письмо от Московского Генерал-губернатора Сергея Ильича.

— Так ты и с графом Салтыковым знаком? Что это ты, голубчик, со всеми знаком?

— Шапочно, ваше превосходительство. Более с супругой ихней графиней Марьей Ивановной. А с графом, врать не буду, не накоротке. Да и посудите, кто он, а кто я! Они по доброте душевной, как встретят меня, приглашают: «Заходи, дескать, Алеша, запросто». А я, конфузясь, от дел государственных их боюсь оторвать. Так, иногда только зайдешь, да и спросишь: «Как, мол, ваше сиятельство, Сергей Ильич?» а, они по доброте своей отвечают: «Да всё так, как-то, братец».

Сил Силычу моя хлестаковщина не понравилась. Оно и понятно, проверить мои слова он не мог, а наживать врагов среди могущественных покровителей не хотелось.

— А пьешь много водки зачем? — перешел он на беспроигрышное в России обвинение.

— Осмелюсь доложить, врать не могу, не сподобил Господь, бывает, иногда выпиваю, особливо при взгрустнении о пропащей супруге. Однако ума не пропиваю, и случай коий проистек в печальном ознаменовании, есть суть опоение беленой. И как верноподданнейший обыватель, прошу защиты и проникновения.

— Ну, это ты, голубчик, сочиняешь. Кто бы тебя стал опаивать.

— Мне это не ведомо, ваше высокопревосходительство, однако думаю припасть к стопам Александра Андреевича с жалобой на притеснение и опоение. Мне нынче как раз назначено…

— Ты же час назад говорил, что плохо знаешь Палена! — поймал меня на противоречии Сил Силыч,

— Так я не про графа, а про сиятельного князя Александра Андреевича Безбородко, — уличил я Сил Силыча в нетвердом знании начальственных имен.

— Ты, голубчик, сам виноват. Говоришь как-то неразборчиво. Кроме того, лезешь не в свои сани, опять же, пьянствуешь. Что твои почтенные родители скажут!

— А в кандалы, а на дыбу русского дворянина можно? — плачущим голосом спросил я. — Офицер кричал, в спину толкали, а этот, — я кивнул на пустое кресло, — вообще чуть живота не лишил. От одного вас, ваше сиятельство, слово ласковое услышал.

— Ладно, брось, голубчик, называть меня сиятельством и превосходительством, я покамест только надворный советник. Зови меня просто Сил Силычем. Меня так и государь зовет.

То, что старикан испугался моего случайного доноса высоким покровителям, в том, что он выдает себя за князя и генерала, было хорошим знаком. Видимо ничего существенного на меня в тайной канцелярии не было.

Сейчас меня больше беспокоило, как бы меня не связали с убежавшим от государя якобинцем. Я начал догадываться, почему меня арестовали. Скорее всего, я был в разработке уже давно, с начала общения с истопниками, и мой арест пока никак не связан с императором. Однако беглое знакомство с застенками, убедило, что оставаться под арестом нецелесообразно и опасно для здоровья.

— Так вы меня отпустите? — с надеждой, спросил я.

— Сие не от одного меня зависит, — огорченно сказал надворный советник. — Но я доложу кому следует о твоем искреннем раскаянье, а пока пострадай в оковах. Думаю, твое дело вскорости решится. Только уж ты, голубчик, впредь не пей.

Старик тряхнул колокольчик, и двое конвойных вошли в камеру. Я, было, хотел повалиться благодетелю в ноги, но он не допустил. Однако, показывая свое благоволение, проводил до самого узилища. Завизжав петлям, дверь каземата раскрылась, и вновь я оказался во тьме и смраде.

Когда мы с алхимиком остались одни, он помог мне сбросить тяжкие оковы и поинтересовался:

— Узнали, за что вас арестовали?

— За то, что обманом проник в Зимний дворец и пьянствовал с дворцовыми истопниками.

— Извините, но я думаю, что дело ваше более серьезное. Чиновник, что вас сопровождал, такими пустяками заниматься не стал бы. Это очень хитрый человек. В чинах небольших, но власть имеет огромную. Что-то он нехорошее задумал. Опять, поди, заговор против царя придумал и ищет козла отпущения.

— Не может быть. Мне показалось, что я его убедил в своей невиновности. Он пообещал хлопотать, чтобы меня выпустили.

О своих соображениях и хитростях я решил не рассказывать. Не то чтобы не доверял соседу, но, как говорится, «молчание золото».

— Зря надеетесь. Отсюда редко кого выпускают, только что на тот свет. Старичок же этот самая хитрая и подлая лиса в Тайной экспедиции…

Похоже было, что алхимик знает, о чем говорит. Надежды на простое и скорое прекращение моего ареста таяли с каждым его словом. Возможно, я и переиграл сегодня Сил Силыча, но что толку, если он ищет не истину, а виновность. Черт его знает, какую роль он придумал мне в своей игре. Возможно, он и поверил в мою провинциальную простоту и глупость, но тем больше у него будет желания попытаться использовать меня втемную.

— Так что же мне делать?

— А вот долечите меня, я разочтусь с нашим общим приятелем, и отправимся отсюда подобру-поздорову.

— Тогда о чем разговор, давайте долечиваться.