Кодекс Агента. Том 1 (СИ)

Младший сын, Константин Игоревич — балагур, дуэлянт и повеса, был убит в двадцать семь лет на очередной дуэли, когда мне исполнился год. Средний, Николай Игоревич, погиб во время битвы с османами за Тавриду еще через пару лет, а история младшего, Владимира Игоревича, оборвалась в 1898 году, тогда мне было восемь лет.

Я похож на них, все трое не были женаты, и любой мог оказаться моим таинственным родителем. Наверняка Игорь Всеволодович сможет пролить свет на обстоятельства их жизни и смерти, но вряд ли это поможет понять, кто из них был моим отцом. К тому же информация эта не несет никакой практической пользы.

Горько усмехаюсь, расслабляюсь в мягком кресле, запрокидываю голову на подголовник и, оттолкнувшись ногой от стола, начинаю медленное вращение. Кружащийся потолок дарит отрешенность и дает возможность хотя бы на время спрятаться от проблем.

Подобие медитации прерывает звук распахнувшихся дверей. В проеме стоит Ольга Юрьевна Трубецкая собственной персоной. Останавливаю кресло, встречаюсь с ее скучающим взглядом и вздыхаю.

Мне предстоит очередное оттачивание навыков в словесных пикировках, принятых в среде аристо, без перехода к предложенному Шуваловым изучению тонкостей светского разврата. Еще пара недель одиночества, и я соглашусь на любой разврат, даже на самый грубый и с первой попавшейся девушкой. Молоденькая горничная вполне сгодится.

— Контракт обязывает, — Трубецкая пожимает плечами и заходит, не дожидаясь приглашения.

— И тебе здравствовать, — хмуро отвечаю я и закрываю дверь на ключ.

— У тебя на меня планы? — Ольга оборачивается и, вопросительно выгнув бровь, указывает взглядом на щелкнувший замок.

— В последние дни мои апартаменты превратились в проходной двор, приходится исправлять ситуацию…

Девушка внимательно на меня смотрит и недовольно покачивает головой. Ее темно-синий шелковый кринолин колышется в такт движениям шеи, и я любуюсь осиной талией, которую могу запросто обхватить ладонями.

— Что же ты, мой друг, невесел? — спрашивает княгиня, томно улыбаясь. — Что же голову повесил?

Она подходит ко мне, обнимает за плечи и заглядывает в глаза. Объятия явно дружеские, но это идеальный момент для поцелуя. Идеальный, если бы не льдистая синь в глубине ее радужек. В голосе Ольги нет искреннего участия, лишь дежурный интерес.

Вспоминаю, как смотрела на меня Мина, рывком высвобождаюсь из объятий Ольги и подхожу к окну. Вторя светящимся куполам Храма Разделенного, Кристаллы Великих Родов отбрасывают с крыш Родовых Высоток яркие цветовые сполохи и расцвечивают вечернее сереющее небо радужными разводами.

— Чувствую себя крысой, которая бесцельно бежит по смертельно опасному лабиринту в полной темноте…

— Оставь меня, подруга, я в печали?! — Ольга вопросительно вскидывает брови, а затем медленно подходит к креслу и садится в него, расправляя складки на пышной шелковой юбке. — Ты хочешь быть супергероем плохого романа? Избранным, на пути которого мужчины будут преклонять головы и бросать на землю оружие, а женщины — прыгать в постель по первому щелчку пальцев?

— Неплохая перспектива, — отвечаю я с усмешкой. — А девушки мне бы и одной хватило…

— Шувалов, ты что, подкатываешь ко мне свои яйца, обернутые в романтичный флер? — в стекле отражается лицо Трубецкой, на нем застыло искреннее удивление.

— С чего ты взяла, что я говорю о тебе? — оборачиваюсь и с недоумением смотрю на девушку, включив актерские способности на полную.

— Слава Разделенному! — с облегчением восклицает Ольга. — Одной проблемой меньше!

Тьма меня забери! Наши отношения похожи на романтичный сериал про подростков от Мосфильма, в котором встретились юные идиот с идиоткой и никак не могут переспать в течение пятидесяти серий!

— Почему ты ушла из Рода Синих и подписала контракт с Шуваловым? — спрашиваю я, меняя тему разговора.

— Ради твоих красивых глаз, конечно! — отвечает Ольга с ядовитым сарказмом, подходит к окну и становится рядом со мной.

— А ты предполагала, что твоим питомцем окажусь именно я? — подыгрываю, одновременно пытаясь выудить касающуюся меня информацию, и встречаю ее подозрительный взгляд в отражении.

— Я ничего о тебе не знала до нашей первой встречи в Приемной Великого Князя, — уверенно произносит Ольга, но отвечает слишком быстро, и я понимаю, что она лжет. — Меня изгнали из собственного Рода…

Удивление захлестывает меня, словно морская волна, и я в недоумении поворачиваюсь к Трубецкой. В синих как майское Питерское небо глазах застыла боль. Девушка покусывает нижнюю губу и едва сдерживается, чтобы не расплакаться. Я протягиваю ладонь к ее щеке, но Ольга резко отшатывается назад.

— Давай обойдемся без щенячьих нежностей, ладно?! — раздраженно заявляет она. — С кем-нибудь другим я бы напилась, сидя у этого окна и любуясь ночной Москвой с высоты птичьего полета, но не с тобой!

А вот это звучит обидно. Мне хочется еще раз внимательно рассмотреть себя в зеркале и убедиться, что я не превратился в жирного уродливого старика.