Кодекс 632

— Предположим, сообщение, которое надо зашифровать, изначально написано по-арабски. Самые популярные буквы арабского алфавита — а и l, следовательно, в зашифрованном послании они тоже будут встречаться чаще всего. Чтобы приступить к дешифровке, нам придется заменить наиболее распространенные знаки шифра, скажем, t и d, на а и l. Вот тут-то нам и пригодятся частотные таблицы. По ним можно с большой долей вероятности определить, какие буквы в действительности скрываются за знаками шифровки.

— Теперь начинаю понимать. Оказывается, все очень просто.

— Не спеши. Таблицы — не панацея. Они лишь указывают с какой частотой в определенном языке используется та или иная буква. Для слишком коротких сообщений таблицы вообще не годятся. Возьмем скороговорку: «На дворе трава, на траве дрова». Как ты, наверное, догадываешься, если буквы р и в встречаются в ней чаще всего, это еще не означает, что они самые распространенные. Прибегать к частотным таблицам имеет смысл, когда нужно прочесть сообщение в сто знаков и больше. Иначе существует вероятность контекстных повторов, как в нашей скороговорке. К несчастью, наш ребус — как раз такой случай.

— Сколько же в нем букв?

— В ребусе? Я как раз вчера вечером сосчитал. Едва набирается тридцать. Если быть точным, двадцать семь букв и три цифры. Слишком мало.

Шведка принялась убирать со стола.

— Хочешь кофе?

— Не отказался бы.

Томаш помог девушке отнести на кухню посуду и заправить посудомоечную машину. Потом Лена достала кофеварку. Кофеварка у нее была старая, стеклянный «Мелиор», доставшийся в наследство от прежнего хозяина квартиры, однако кофе в нем получалось отменным. Перейдя в гостиную, Томаш устроился на диване, Лена присоединилась к нему.

— Что же теперь? — спросила она. — Что ты собираешься делать?

— Поменять угол атаки.

— Получается, частотные таблицы себя не оправдали?

— Я просидел над ними весь вечер и все утро в Национальной библиотеке, — вздохнул Норонья. — Бесполезное дело.

— Так уж и бесполезное? Дай-ка взглянуть.

Норонья протянул девушке раскрытую книгу.

— Видишь? Здесь много разных таблиц. — Он открыл блокнот и нашел страницу, куда накануне переписал столбики загадочных букв. — Прежде всего необходимо понять, с каким языком мы имеем дело.

— А разве не с португальским?

— Скорее всего, — задумчиво произнес Томаш. — Но это может запросто оказаться и латынь. Цитировал же Тошкану Овидия. Профессор был полиглотом, от него можно ждать чего угодно.

— А у тебя есть латинская таблица?

— В этой книге нет. Но при желании ее можно найти. — Томаш полистал книгу. — С португальской таблицей я уже поработал.

— Что-нибудь получилось?

— У португальского языка есть одна забавная особенность. В английском, французском, немецком, испанском и итальянском самая распространенная буква е, а в португальском — а. Во всех перечисленных мной языках буква e составляет тринадцать с половиной процентов от всех употребляемых, а в португальском не дотягивает и до тринадцати. Вообще для романских языков характерен неустойчивый баланс между двумя буквами с незначительным перевесом е. В языках германской группы e лидирует с большим отрывом. В английском частота ее употребления составляет тринадцать процентов, а довольствуется восемью, перед ней стоит t со своими девятью процентами. В немецком разрыв еще больше. На e приходятся восемнадцать с половиной процентов, на а только пять, ее опережают n, i, r, и s.

— Значит, найти текст, в котором не встречается буква е, невозможно?

— Очень трудно. Но в принципе возможно. В тысяча девятьсот шестьдесят девятом году французский писатель Жорж Перес написал двухсотстраничный роман под названием «La disparition»,[28] чтобы доказать, что можно обойтись без е.

— Надо же!

— Этот роман вышел на английском языке под названием «Avoid»,[29] и переводчик сохранил главную особенность оригинала.

Писк кофеварки возвестил о том, что кофе готов. Лена удалилась на кухню и вскоре вернулась с кофейником и видавшими виды фарфоровыми чашками. Разместив поднос на журнальном столике, она наполнила чашки, бросила в каждую по два кусочка сахара и тщательно размешала, мелодично позванивая ложечкой о фарфор. Томаш пригубил свою порцию; кофе получился крепким, терпким и вкусным, его густой, глубокий аромат приятно щекотал ноздри.

— Ничего? — спросила девушка.

— Превосходно. Как ты считаешь, не сделать ли нам шериньо?

— Что?

— Шериньо. Ты не знаешь, что это такое?

— Нет.

— У тебя найдется водка?

Лена достала из серванта бутылку матового стекла с этикеткой, изображавшей зимнюю аллею, и надписью «Скане Аквавит». Томаш взял из рук девушки тяжелую бутыль.

— Пойдет?

— А что это?

— Шведская водка.

— Обычно я беру португальскую или итальянскую граппу, но, думаю, шведская будет в самый раз.

— Ты хочешь подлить водки в кофе?

— Совсем чуть-чуть, — Томаш добавил в чашку пару капель из бутылки. — Итальянцы называют это caffe corretto. Попробуй.

Лена поднесла чашку к губам. Сначала водка обожгла ей горло, потом внутри разлилось терпкое кофейное тепло. Лицо девушки осветила довольная улыбка.

— И вправду неплохо.