Кодекс

Маргарет несогласно пожала плечами.

— Многим тогда приходилось гораздо хуже. Многие питались горохом и репой, добытыми на поле лорда после сбора урожая. Гервасий по всем разумным меркам занимал привилегированное положение.

— Не думаю, что это когда-либо могло сделать человека счастливым.

Она снова повела худым плечиком — эта тема ее явно не занимала.

Желтый, льющийся из витрин свет затопил кафе, отражаясь от мраморных столиков и чайных ложек. В одном углу стояло широколистое, наполовину засохшее тропическое растение.

— Стало быть, Гервасий написал две книжки, немного стихов и всю жизнь ишачил на какого-то мелкого дворянина. Почему же он считается такой важной фигурой?

Она вопросительно выгнула тонкие темные брови.

— Кто вам сказал, что считается?

— Просто я так подумал… А что, нет?

В ее глазах мелькнул какой-то проблеск.

— Гервасий — значительная фигура второго плана, — не теряя спокойствия, сказала она и отпила еще глоток кофе.

Ладно, к этому мы еще вернемся, подумал Эдвард и показал официанту пустой бокал, делая знак повторить.

— А та книга, которую я ищу? Что вы скажете про это самое «Странствие»?

— «Странствие» — совершенно другое дело. Если мы предположим, что это произведение подлинное — а это, думаю, входит в условия нашего с вами контракта, — то оно имело бы величайшее значение. В Англии времен позднего средневековья существовало всего три выдающихся автора: Чосер, Лэнгленд и Жемчужный Поэт ^[19]. Они вместе стоят у истоков английской литературы. Художественное произведение большого объема, написанное в тот период по-английски, а не по-латыни или по-французски, да еще ученым масштаба Гервасия, было бы просто бесценным. И сама книга, — трезво добавила она, — тоже имела бы определенную денежную стоимость.

— Какую, например?

— Сотни тысяч, а возможно, и миллионы.

— Ух ты, — невольно поразился Эдвард.

— Так вот. — Она, по всей видимости, напомнила себе, что ей за это платят. — «Странствие» выдавалось за сохранившиеся отрывки рыцарского романа в пяти частях. Начинается он с легенды о Граале. Поисками Священного Грааля занимались сотни рыцарей, не только Ланселот, Галахад и прочие, о которых вы слышали, и каждый на своем пути переживал какие-то приключения. Одним посчастливилось больше, другим меньше. Но «Странствие», начинаясь как рассказ о ранее неизвестном рыцаре, ищущем Грааль, быстро отклоняется от первоначального замысла.

Рыцарь этот — дворянин, лорд, чье имя ни разу не называется. Он уезжает из дома в разгар зимы, оставив жену и ребенка. После недолгих скитаний он останавливается в замке своего друга, который принимает его радушно, и немало историй, полных бахвальства, рассказывается перед жарким огнем под скрежет обледенелых ветвей за стенами замка. Однажды ночью к ним приходит из тьмы странный рыцарь. Тело у него как у человека могучего сложения, но голова оленья, с развесистыми серебряными рогами. На рога насажан труп стражника, который нес караул у входа, и кровь его струится по лицу рыцаря.

Все, как вы сами догадываетесь, замолкают. Пришелец, склонив рогатую голову, бесцеремонно стряхивает тело на ковер, а затем извлекает длинный и тонкий меч. Обращаясь к присутствующим, он рассказывает о часовне со стенами из цветного стекла, где, по его словам, проливала свои чудотворные слезы святая Мавра из Труа. Он называет ее Часовней Роз. Путь к ней сопряжен с большими опасностями, говорит он, но это святое место наделено великой силой. Коротко говоря, он вызывает их отправиться на ее поиски либо распрощаться со своей рыцарской честью. Рыцарь-олень говорит тонким шепелявым голосом — видимо, из-за звериной головы.

Закончив свой рассказ, он подвергается метаморфозе: вместо рыцаря с головой оленя он превращается в оленя с головой бородатого человека. Он подмигивает собравшимся, испражняется на красный ковер лорда, бьет копытом и снова убегает в зимнюю ночь.

Той ночью в замке никто не спит. Все как один забывают о Граале и клянутся принять вызов рыцаря-оленя — одних обязывает к этому честь, другие желают отомстить за стражника, который оказывается чьим-то племянником. Поднятым с постели слугам велят укладывать припасы, чистить латы, ковать лошадей, рыцари же тем временем молятся, прося указаний свыше. Следует чисто техническое обсуждение достоинств и недостатков различных частей доспехов, а также обзор охотничьей техники — рогатин, стрекал и прочего. В общем, наутро они выезжают в лес — лай гончих, заиндевелая сталь, кровавое солнце за пологом белых ветвей, пар, валящий из лошадиных ноздрей. По-своему это кульминация повествования и уж точно самый счастливый его момент.

Они быстро нападают на след оленьего рыцаря, но он, оказавшись непревзойденным мастером игрищ такого рода, ведет их за собой по горам и долам, через ручьи и реки, запутывая следы. Каждый раз, когда охотники думают, что поймали его, он таинственно исчезает, а когда они теряют надежду, показывается снова на каком-нибудь отдаленном холме, и погоня возобновляется.