Код Вавилона

Крис насторожился. Он столько раз оставлял ей сообщения в голосовом ящике, так беспокоился за нее, а она была холодна, как арктический лед.

— Я что, уже в прошлом? — спросил он. — Когда еще ничего даже не началось?

— Что-что?

— Я рад твоему звонку…

— Извини, я никак не могу сосредоточиться. — Ее голос немного смягчился.

— Что случилось? Ведь мы же собирались увидеться в выходные. И что?

Она молчала. Потом засопела. Плакала, что ли? Крис сел на траву.

— Джесмин, что случилось?

— Не сейчас, ладно? — Она снова замолчала, потом ее голос отвердел: — Я еду домой. Я буду рада, если в выходные мы увидимся. Завтра, да?

— Я буду несказанно рад.

— Когда?

— Во второй половине дня, сразу после полудня. Дрезден ведь не так далеко от Берлина.

— Берлин? Почему ты в Берлине?

Он засмеялся:

— Должен провернуть здесь одно дело, но после этого голова у меня свободна. — Он сделал маленькую паузу: — А у тебя? Будет ли у тебя завтра свободна голова — для нас?

— Может быть, — ответила она не сразу.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Я все расскажу тебе завтра. Тогда ты меня поймешь, да? Пожалуйста, не сердись, сейчас я не хочу об этом говорить. Прошу тебя! С тобой это никак не связано.

Крис встал, отряхнулся и направился к Музею Пергамон, в здании которого располагался и Музей Передней Азии.

Улочка перед музеем тоже ремонтировалась. Высокий забор с крышей и деревянным тротуаром для пешеходов загораживал вид на здание.

Он перешел на другую сторону улицы и долго смотрел через строительный забор на огромный комплекс зданий, состоящий из трех корпусов, строительство которых — от стадии проекта до сдачи в 1930 году — длилось почти полвека. Он видел лишь нескольких человек на широкой лестнице, которая вела посетителей с улицы через канал Купферграбен к высокому входу.

Он быстро прошел к следующему перекрестку и повернул налево. По правую руку теперь находилась сложенная из могучего плитняка дамба городской железной дороги, у основания которой приютился ресторан. На тротуаре стояли в два ряда столы и стулья. Почти все столы были заняты, и ему пришлось довольствоваться местом непосредственно у информационного столба автобусной остановки. Скользнув взглядом по ожидающей парочке в мотоциклетных костюмах, он сел спиной к стояку. Так ему была видна улица в сторону музея. Потом он заказал себе капучино и воду.

Место встречи предложила Рамона Зельнер — после того как Крис отказался от встречи в музее. Он бы с удовольствием осмотрел врата Иштар, но слишком велика была опасность быть арестованным в музее, имея на руках глиняные таблички, по подозрению в краже.

Профессорша пришла за пять минут до условленного времени. Она хорошо описала себя — Крис легко узнал изящную женщину с распущенными волосами орехового цвета, ниспадавшими ниже спины. Ее лицо казалось юным и свежим, а глаза внимательно осматривались вокруг. Одета она была в топик кремового цвета, темно-синюю юбку и блейзер. Крис дал бы ей чуть меньше сорока. Мужчина рядом с ней, одетый в темный костюм, был на голову выше. Оба направились сначала в ресторан, но вскоре снова вышли оттуда и сели за освобождающийся столик. Профессорша оглядывала посетителей, словно орду новых студентов.

«Госпожа профессор Рамона Зельнер, а ведь ты, пожалуй, та еще чертовка», — подумал Крис. Он выждал десять минут, наблюдая, как они заказывают себе напитки.

Ее спутник все время беспокойно ерзал на стуле. То, что издали казалось классическим бизнес-костюмом, на поверку оказалось темным одеянием с пасторским воротничком. Уличная форма церковной одежды. Мужчина был священник. Его лицо казалось напряженным, а очки с круглыми стеклами придавали ему совиный вид.

«Ничего подозрительного», — думал Крис, в последний раз осматривая улицу и посетителей. Затем он встал и направился к ним, лавируя между столиками.

— Госпожа Зельнер?

— Да? — Ее живые глаза были такого же орехового цвета, что и волосы. Прокуренный голос был ему уже знаком по телефону. Вживую он звучал еще привлекательнее.

— Если у вас нет возражений, то спокойнее нам было бы там, — Крис жестом пригласил их за свой столик.

— Что, отсюда виднее? — весело спросила она, когда они уселись напротив Криса. В уголках ее рта, демонстрируя высокомерие, возникли насмешливые морщинки.

— Да, виднее… — пробормотал Крис.

— Как мне вас называть?

— По-прежнему: Рицци.

Когда он позвонил ей утром, она пыталась отложить встречу до следующей недели. Крис настоял на своем, пригрозив ей, что уже назначил — на всякий случай — на понедельник встречу с представителем Британского музея.

— Ну, хорошо — Рицци. Вот вам и встреча, которой вы добивались. Что дальше? — В ее прокуренном голосе прозвучала некоторая издевка.

Крис разглядывал ее спутника.

— О, прошу прощения, — она обаятельно улыбнулась: — Томас Брандау. Еще один любитель искусства Передней Азии.

— И к тому же священник. Почему вы так нервничаете? — спросил Крис. — Вас что-то беспокоит?

Руки Брандау вцепились в бокал белого вина:

— Мне не нравится вся эта конспиративность.