Код Шекспира

Джейк был так озадачен, что назвал адрес, несмотря на неприятное чувство, что он втягивает дочь в рискованное предприятие — и не просто рискованное, а опасное. Он неохотно прогнал все страхи. Может быть, это как раз то, что им нужно: возможность провести время вместе и сократить разделяющее их расстояние. Он очень редко виделся с Мелиссой с тех пор, как умерла ее мать.

— Ладно, я буду рад тебя видеть, если ты действительно можешь позволить себе потратить время на эту поездку. Возможно, мне даже удастся выставить счет за твой билет нашей газете.

— Папа, — сердито заявила она, — я в состоянии заплатить за свою дорогу и не рассчитываю, что ты или твоя газета будете оплачивать мой билет, договорились?

— Расслабься, детка, давай не будем ссориться. Авиабилеты стоят дорого.

— У меня есть деньги. Ты не забыл, что бабушка оставила мне наследство?

Ах, он и забыл о завещании ее бабки по материнской линии, которая оставила ей деньги на образование. Получалось, что поездка в Лондон как раз попадает под эту категорию. Ну хорошо. Ему пригодится помощник в расследовании. Мысленно он сделал для себя заметку чуть позже поговорить с Флэнниганом.

— Отлично. Если ты не шутишь, добро пожаловать в Лондон, — сказал он и добавил: — И если ты не против того, что ванна у нас будет одна на двоих.

— Папа, ты не забыл, что я учусь в колледже? — Она рассмеялась.

— Хорошо. Сообщи мне, когда прилетишь, я встречу тебя в аэропорту. Не забудь только указать в каком. Хитроу или Гатуик.

— Обязательно. До встречи. И она повесила трубку.

«Есть люди, которые своей решительностью выбивают у меня почву из-под ног», — подумал Джейк.

Мелисса принадлежала к их числу. С другой стороны, он подозревал, что она у многих людей выбивает почву из-под ног — по разным причинам.

Глава 10

Да успокоится он, грешник, с миром!..

У. Шекспир. Генрих VIII

(Перевод В. Томашевского)

Расхаживая по гостиной снятой им квартиры на площади Рассела, Профессор пытался решить свою дилемму. Задуманное им дело и без того было непростым — пусть и оправданным, — а теперь еще появилось новое осложнение, о котором он только что узнал. Проблема заключалась в том, что еретик Льюис связался с известным журналистом, и теперь, если появится хотя бы намек на нечистую игру, ситуация может сильно измениться. Маленький костер легко затоптать; большой — не погасят даже реки! А теперь по его следу идет журналист, а он не может терять ни минуты драгоценного времени.

Доктор Льюис горел желанием поведать миру свою безумную теорию и опубликовать новую книгу как можно быстрее. Ту самую, которая теперь находилась в руках Профессора. Последняя серьезная угроза для Имени возникла еще до его рождения, более века назад. Но с ней, как и всегда, успешно справились. Однако сейчас единственное, от чего он всеми силами оберегал великое Имя, самый худший сценарий из всех, удалось предотвратить только чудом. Но ему необходимо было выяснить, а пока сделать этого не удалось, каким образом Льюис пришел к таким ужасным и разрушительным выводам, не говоря уже о том, как мог решиться открыть их всему миру.

«Один костер выжигает другой, одна боль становится меньше перед лицом другой боли», — напомнил он себе.

Он не знал, что станет делать, если не сумеет ничего добиться. Он боялся, что так оно и будет. В конце концов, Льюис продержался почти неделю.

Из соседней комнаты послышалось приглушенное проклятье. Профессор вошел, включил свет и посмотрел на связанного, с кляпом во рту мужчину, который полулежал на диване, его твидовый пиджак был помят и порван, глаза горели яростью и презрением. Поколебавшись пару мгновений, Профессор подошел к нему.

— Есть хочешь? У меня в холодильнике сосиски.

Его пленник быстро закивал головой.

— Если я выну кляп, ты обещаешь, что не будешь кричать?

Новый быстрый кивок.

— Отлично, впрочем, я сомневаюсь, что тебя здесь кто-нибудь услышит, особенно учитывая твое состояние, — пожав плечами, заявил Профессор. — Кроме того, в этих старых домах прекрасная звукоизоляция.

Он вынул кляп, и его пленник закашлялся.

— Воды! — взмолился он.

Профессор прошаркал в маленькую кухоньку, которой не часто пользовались, чтобы достать из холодильника не слишком свежие сосиски и налить воды из-под крана.

— Знаешь, нам с тобой пришлось многое пережить, — проговорил он, складывая все на поднос. — И как сказал старый король: «Наши лучшие времена в прошлом. Махинации, коварства, плутовство и разрушительные беспорядки».[10]

В его голосе звучала печаль. С подносом в руках он возвратился в комнату.

— «Благородный верный Кент изгнан! Этим наносится оскорбление честности. Вот что странно!»[11] — резко ответил пленник, мрачно глядя на холодную еду.

Несмотря на тяжелое положение, Льюис не хотел поддаваться этому человеку и мириться с тем, что находится в его власти. Он с трудом подавил в себе желание броситься к подносу, который оставался вне пределов его досягаемости. Руки у него были по-прежнему связаны, и он изо всех сил боролся с отчаянием.