Код Розы

Маб попыталась найти нужное слово, но не смогла. Дело не в том, что ее нынешняя жизнь не имела значения, – о господи, конечно, имела. Возможность растить детей в мирное время – в надежде, что этот мир воцарился надолго, – была даром, который она никогда не перестанет ценить. Глядя на стопку салфеток, она подумала: а может, ей не хватает цели, и ее руки, складывая дамастовых лебедей, тосковали по военным машинам… Она бросила взгляд наверх, где на втором этаже спал ее муж, – чувствовал ли он хотя бы иногда странное беспокойство от того, что теперь применял в мирной профессии приобретенные на войне навыки? Если и да, то он никогда в этом не признавался. Похоже, есть вещи, о которых не говорят. Все они просто оставили войну позади и зажили новой жизнью.

«Ну и что, разве это так плохо?» – одернула себя Маб. Пусть жизнь перестала быть увлекательной, пусть ее больше не захватывали ни горячие порывы, ни великие цели, но горе и перегрузки тоже остались в прошлом. Приключения, возбуждение, страсть – вещи в высшей степени ненадежные. Их ей дал Блетчли-Парк, а еще он дал ей любовь, перемены и дружбу, которые, казалось, переживут мир, – но все это потом рухнуло. И тогда Маб построила себе новую жизнь на обломках старой, с болью кладя кирпич за кирпичом.

С какой стати станет она рисковать тем, что у нее есть, ради женщины, которую ненавидит?

Но…

«Пусть вы меня и ненавидите, но вы давали ту же клятву, что и я» – так написала Бетт. Была ли Бетт сумасшедшей или просто хитрила, но она очень сильно рисковала, посылая зов о помощи за стены клиники.

Маб насупилась и приняла решение.

Четыре года назад. Октябрь 1943 года

Глава 51

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ОКТЯБРЬ 1943 ГОДА

Блетчли-Парк наводнили паразиты – нет, не мыши. Янки.

Определить этот вид – научное название Pestus Americanus – можно по двум признакам: неестественно белые зубы и сигареты «Кэмел»…

Маб раскололась на кусочки ровно через триста сорок четыре дня после смерти Люси и Фрэнсиса. Она вычислила эту цифру, лежа в лазарете и глядя в потолок.

Ее попросили продемонстрировать работу единственной оставшейся в Одиннадцатом А корпусе «бомбы». Все остальные машины уже перевезли на внешние посты вместе с обслуживающими их девушками из ЖКМК, но время от времени еще требовалось показать, как они действуют, и сейчас этот спектакль разыгрывался для стайки американцев.

– Вот так запускают «бомбу», – без всякого выражения сообщила Маб, перекрывая гул в помещении.

– Ужасно кропотливая работа, – заметил какой-то лейтенант, проталкиваясь вперед и нависая над машиной.

У него были светлые волосы и непринужденная улыбка, и он, вероятно, просто пытался проявить дружелюбие, но Маб с трудом выносила его присутствие. Ей не хотелось быть дружелюбной. Она вернулась в Блетчли-Парк лишь потому, что пришлось выбирать – либо оставаться здесь, либо ее пошлют служить куда-нибудь еще; к тому же работа в Парке означала, что она помогает остановить мерзавцев, которые убили ее любимых. И наконец, Фрэнсис был бы разочарован, свернись она в клубок на кровати после похорон, позволяя горю сожрать ее заживо. Он бы велел ей продолжать бороться.

И Маб вернулась в БП всего лишь через два дня после похорон Фрэнсиса – она знала, что люди возмущенно об этом шептались, – и с тех пор не пропустила ни одной смены. Она бросилась в работу с головой – а почему бы и нет? Фрэнсис и Люси погибли, и уж эта остановка не была машинным сбоем. Она не могла переключить, как в «бомбе», штекеры в своей жизни и запустить ее заново. Все просто… остановилось.

– Замечательных машин я тут навидался, – продолжал чирикать янки, не подозревая, о чем она думает. – А сколько привлекательных дам! Насколько могу судить, машины изготовлены Британской компанией счетных машин, а дамы – собственноручно Господом Богом!

Он заржал. Маб даже не стала сводить брови, а просто вперила в него лишенный всякого выражения взгляд и смотрела, пока улыбка не сбежала с его лица. Маб не знала, что такое появилось в ее взгляде, но, похоже, мало кому хотелось подолгу смотреть ей в глаза в последнее время.