Код предательства

А это кто? Не может быть! Моя несбывшаяся мечта – Наташка Цыпляева. Когда-то я робко предлагал ей своё сердце. Она внимательно его рассматривала, улыбалась и не говорила ни «да», ни «нет». Я писал ей письма. Это было какое-то странное состояние: невесть откуда брались удивительные сочетания слов. Потом ей стали не нужны ни мои письма, ни сердце. В тот момент для отечественной словесности погиб великий эпистолярный писатель.

У нас ничего не было с Наташкой, поэтому ничего и не получилось. В решении таких вопросов всегда первична половая связь. Никогда нельзя с женщиной вначале сердце – потом связь. Это бесперспективно. Тупик. Наше половое бытие определяет наше дальнейшее сознание. Сказали Маркс и Энгельс. (ПСС, т. 98, Мюнхен, 1903г., стр.704).

И вот Наташка здесь. Не иначе, как от Артурчика узнала, что у меня знаменательное событие и примчалась. Наташа! Для тебя моё сердце всегда свободно! Могу ли я надеяться, что сегодня у нас с тобой, наконец, что-нибудь случится? Наутро и свадьбу сыграем.

Опять размечтался.

Я вот тут всё собираюсь произнести речь. Скучно как-то пьют в России люди. Нальют в стаканы, поглядят друг на друга, молча и – хлоп! Закусили. – Ну, что? – ещё по одной? – Опять налили, подумали и молча – хлоп! После Казахстана непривычно. Там один за другим поднимаются гости и произносят сладкие речи в честь виновника торжества. И каждый ждёт, когда наступит его очередь, когда ему дадут слово. Получается длинная череда импровизаций и создаётся впечатление, что гости только для того и пришли, чтобы, как можно красивее рассказать о достоинствах героя застольного события. Конечно, в процессе ещё едят и закусывают, но это проходит как-то фоном, приятной второстепенной формальностью, которую также необходимо исполнять.

Я и пьяных-то не видел на таких гулянках. Не видел драк.

Ну, сегодня у меня, точно, все перепьются. Я уже и сам - не помню, какую рюмку – выпил.

Но голова почему-то чистая. Конечно. Такое потрясение пережить. Никогда в жизни такого не было. Даже не мог представить. Кстати, о стрессах. Знакомый лётчик рассказывал.

Летал он на кукурузнике. Обрабатывал гербицидами колхозные поля. И вот разбрызгал он над пшеницей вонючую отраву, собрался лететь обратно, как тут двигатель взял, да и заглох. Тишина, только ветер в крыльях шумит, и пропеллер замер, будто машина уже на земле стоит. Ситуация, конечно, неприятная, но не смертельная. Нужно только приглядеть где-нибудь ровное поле и спланировать. И поле тут же подвернулось. Такое, как надо. Лес, деревушка и настоящий зелёный аэродром для его истребителя вредных растений.

Стал туда планировать. И получилось, что чуточку не рассчитал. Ветер придал лёгкой машине ненужное ускорение, и её понесло к краю поля, где прямо поперёк была проложена глубокая чёрная борозда.

Самолёт, качнувшись, чуть не клюнув носом, остановился от неё в метре. Лётчик вышел из кабины на ватных ногах. Какая-то сотая, тысячная доля секунды – и на этом месте была бы сейчас куча горящих дров, а посередине – груда костей и мяса, завёрнутых в лётный комбинезон.

Пилот постоял. Потом поплёлся к крайней избе. Там его уже ожидали бородатый мужичонка, а возле него двое мальчишек в грязных рубахах и с перепачканными носами. Они всё видели. Мужик держал в руках бутылку самогону и пустой стакан. Лётчик выпил самогон прямо из горлышка, залпом, как воду. Он и подумал, что ему дали воду. А голова оставалась чистой и ясной. И пустой. Это вот о стрессах.

Я так думаю, у меня история, может, ещё и покруче получилась. Расскажу, расскажу… Сейчас вот, ещё рюмочку, и…

Нет, ну, это вообще - ни в какие ворота. Гости встают, начинают расходиться. Не дождавшись меня, не увидев, не выслушав. В конце концов – это же мой день! Вот и фотография моя на столе. И рюмка снова налита до верху. И свечка…

Зачем-то горит свечка. Зачем?.. Ведь вокруг и так – вон как светло…

ПАПА

Папа выходит из дома. Перед этим он в передней становится на половичок и тщательно вытирает ноги.

Папа, ты же из дома выходишь, а не заходишь в квартиру с улицы!..

Ах, да, говорит папа. Дошаркивает левой ногой о половичок и выходит.