Код лихорадки (ЛП)

Внезапно Андерсон снова ожил, наклонившись вперед и сложив руки перед собой. «Рождество, Томас. Семья. Еда. Тепло. И подарки! Мы не можем забыть о подарках! Какой самый лучший подарок ты получал в рождественское утро?»

Томасу пришлось отвернуться, стараясь смотреть в нужную сторону, чтобы слезы не потекли по его щекам. Он отказался отвечать на такой подлый вопрос, был ли он задуман таким или нет.

«Однажды,» продолжал Андерсон, «Когда я был немного моложе тебя, я получил велосипед. Блестящий и зеленый. Огни с дерева сверкали в новой краске. Магия, Томас. Это чистая магия. Ничто подобное не может повториться до конца твоей жизни, особенно когда ты становишься таким капризным стариком, как я.»

Томас пришел в себя и посмотрел на канцлера, стараясь вложить в его взгляд как можно больше ярости. «Мои родители, вероятно, мертвы. И да, я действительно получил велосипед, но мне пришлось оставить его, когда ты забрал меня. У меня никогда не будет другого Рождества, благодаря Вспышке. Почему мы говорим об этом? Почему ты пытаешься напомнить мне об этом?» Поток гневных слов заставил его почувствовать себя лучше.

Лицо Андерсона побледнело, все следы счастливых рождественских воспоминаний стерлись начисто. Он положил руки на стол, и на его глаза упала тень.

«Вот именно, Томас,» сказал он. «Именно это я и делаю. Так что ты поймешь, насколько важно, чтобы мы сделали все возможное, чтобы сделать ПОРОК успешным. Найти лекарство от этой болезни, чего бы это ни стоило. Неважно… какой ценой.»

Он откинулся на спинку стула, повернулся на четверть оборота и уставился на стену.

«Я хочу, чтобы Рождество вернулось.»

ГЛАВА 5 223.12.25 | 10:52

Молчание, затянувшееся с того момента, было таким долгим и неловким, что Томас не раз задумывался, не пора ли ему встать и уйти. В какой—то момент он даже забеспокоился, что, возможно, канцлер Андерсон умер, что он сидит, застыв от смерти, с открытыми остекленевшими глазами.

Но грудь мужчины вздымалась и опускалась с каждым его вздохом, пока он сидел, уставившись на стену.

Томасу стало жаль его. И он больше не мог выносить эту тишину.

«Я тоже хочу его вернуть,» сказал Томас. Это было просто и это было правдой—и, как он знал, невозможно.

Казалось, канцлер забыл, что Томас сидит здесь. Он резко обернулся на голос мальчика. «Я… мне очень жаль,» пробормотал он, снова поворачиваясь лицом к столу. «Что ты сказал?»

«Что я тоже хочу, чтобы все стало снова нормальным,» ответил Томас. «Так было еще до того, как я появился на свет. Но я не думаю, что все станет как раньше, не так ли?»

«Но это возможно, Томас.» Свет каким-то образом проник в глаза этого человека. «Я знаю, что мир в ужасном состоянии, но если мы найдем лекарство...Погода со временем нормализуется, она уже начинает. Шизы сами могут умереть; все наши симуляции говорят нам, что они уничтожат друг друга. Многие из нас все ещё здоровы, они смогут восстановить наш мир, если мы только сможем гарантировать, что они не подхватят эту проклятую болезнь.»

Он уставился на Томаса, как будто тот должен был знать, что сказать дальше. Но он этого не сделал.

«Ты знаешь, как называется наше… заведение, Томас?» спросил канцлер.

Томас пожал плечами. «Ну, несколько минут назад вы сказали ПОРОК, и у тех охранников это было написано на форме. Это действительно название этого места?»

Канцлер Андерсон кивнул. «Некоторым это не понравилось, но в этом действительно есть смысл. Это объясняет, что именно мы здесь делаем.»

«Любой ценой,» сказал Томас, повторяя слова канцлера, чтобы убедиться, что он понял, что подразумевается под этим, хотя и не был в этом уверен.

«Любой ценой.» Мужчина кивнул. «Совершенно верно.» Теперь его глаза блестели. «ПОРОК расшифровывается как Программа Оперативного Реагирования Общемировая Катастрофа (Расшифровка в издательском переводе, дословный перевод: Мировая Катастрофа, Департамент Экспериментов Зоны Поражения). Мы хотим, чтобы наше имя напоминало людям о том, зачем мы существуем, что мы планируем сделать и как мы намерены это сделать.» Он помолчал, словно что-то обдумывая. «Честно говоря, я думаю, что мир в конце концов исправится. Наша цель-спасти человечество. Иначе какой в этом смысл?»

Канцлер Андерсон внимательно наблюдал за Томасом, ожидая его ответа, но голова Томаса слишком сильно болела, чтобы понять хотя бы половину того, что он сказал. И он был действительно напуган Зоной Поражения. Что бы это могло значить? Это казалось даже хуже, чем слово «катастрофа», произнесенное вначале.

Он всегда думал, что при первой же возможности задаст этим людям миллион вопросов. И вот он здесь, с еще большим количеством вопросов. Но в какой-то момент они перестали иметь значение. Он устал, был зол и растерян—все, чего он хотел, это вернуться в свою комнату и побыть одному.