Код Иуды (СИ)

  Из «Дорнье» вырвался черный дым. Он медленно перевернулся с похоронным величием и исчез, а «Спитфайр» радостно поднялся и вернулся в бой.

  Но битва почти закончилась. Потрепанная армада возвращалась домой, сбрасывая бомбы на сельскую местность. Следы белого дыма распространялись, переплетались, плыли… «Цветочная дань уважения», - заметил Черчилль.

  Но Синклер смотрел на завесу черного дыма там, где разбился «Дорнье», и Черчилль знал, о чем он думал.

  Черчилль отвел его обратно в Лиссабон. 'Этот контакт, этотчеловек, Хоффман, или Головин, как его называли, сочувствует?

  «Его взращивают, - сказал Синклер.

  'В каком смысле? День теплый, можешь снять с себя покров секретности ».

  «Как вы знаете, он работает на Красный Крест и пацифист».

  «Как и Чемберлен», - загадочно заметил Черчилль. «Но он был силен».

  «Я думаю, что Хоффман - мы оба знаем, что его настоящее имя не Хоффман или Головин - силен. Но в данный момент он не понимает, что им манипулируют, поэтому он сотрудничает ».

  «Каким образом им манипулируют?» - нетерпеливо спросил Черчилль.

  «Формованный», возможно, было бы лучшим словом. Как вам хорошо известно, в последние годы было много свидетельств миротворцев, и некоторые из них до сих пор плавают в окрестностях Лиссабона. Хоффман связался с ними. Убежден, что он может внести свой вклад в прекращение боевых действий ».

  Черчилль сухо сказал: «Он мог бы это сделать».

  Вдали звучал сигнал полной очистки, к нему присоединились и другие, жуткий, но желанный оркестр в безмятежный полдень.

  «Я считаю, что их окрестили Воющими Винни», - сказал Черчилль. - Как вы думаете, что-нибудь личное? Он снял жестяную шляпу и бросил ее на траву. «Интересно, сколько их будет сегодня».

  «Я слышал, - сказал Синклер, - что они намерены выставить около 1800».

  «И мне интересно, сколько из них вернется».

  «Больше, чем мы говорим публике», - сказал Синклер.

  «Вы действительно пессимист, не так ли? А как насчет шампанского? Он махнул рукой в ​​сторону дома, но Клементина уже шла с подносом, бутылкой Möet Chandon и двумя стаканами. 'Ах какая женщина!' - воскликнул Черчилль.

  Клементина поставила поднос на деревянный стол перед ними. «Я собираюсь выпить чашку чая», - сказала она. «Но я думал, ты хочешь отпраздновать победу».

  «Как будто мне нужен предлог», - сказал Черчилль, вынимая пробку из бутылки.

  Когда Клементина ушла, Синклер сказал: «Я думаю, что я реалист, а не пессимист. Вы забываете, что я давно работаю в разведке ».

  «Тогда вы должны понимать, что необходимо транслировать обнадеживающие статистические данные. Видит Бог, у британцев мало поводов для оптимизма. Нет такой большой разницы между статистикой, которую мы публикуем, и моими выступлениями ».

  «Ваши речи великолепны. Призыв к сплочению. Величайшее оружие, которое у нас есть. Без исключения, - добавил он, чтобы Черчилль задумался, не сомневается ли он в Великой хитрости, в которой, не считая Лиссабона, он был единственным заговорщиком. Сколько лет было Синклеру? Пятьдесят пять, что-то в этом роде. Когда была объявлена ​​война, Черчилль задумался, не слишком ли достойен Синклер для своей работы; В конце концов, он работал на правительство, которое обожествляло наивность. Но если в его характере было слишком много рыцарства, то он был отправлен в тяжелую утрату, и теперь он носил это как маскировку.

  Потягивая шампанское, Черчилль смотрел на белые следы, сливающиеся в одно облако в небе, и думал: «Я, без сомнения, наслаждался этой битвой; но я не разжигатель войны… »Но интроспективные аргументы были слишком знакомы. «Я человек для времени», - успокаивал он себя. «И они откажутся от меня еще раз, когда все закончится…»

  Несмотря на тепло, шампанское, присутствие Синклера, он внезапно почувствовал себя одиноким. Человек для своего времени… фигура, вызванная обстоятельствами на арену.

  «И последним обстоятельством, - сказал он, - будет победа. И чтобы одержать эту победу, - сказал он Синклеру, который с любопытством смотрел на него, - мы должны вернуться к плану, причине вашего визита.

  Синклер расслабился, сказав: «Из которых Лиссабон - последний взнос».

  Но самое главное. Без этого первая фаза будет бесполезной. А теперь давайте снова пройдем Фазу 1 », под этим он имел в виду, что пройдет через нее.

  *

  По словам Черчилля, всеобъемлющая идея заключалась в том, чтобы сравнять Германию и Россию друг с другом в продолжительном помолвка, в которой они истекают кровью друг друга. Таким образом мир был бы избавлен от двух тираний, из которых большевики по своей величине были более опасными.

  23 августа 1939 года Сталин и Гитлер подписали с Польшей пакт о ненападении в качестве общей добычи. Оба диктатора просто тянули время, потому что окончательные планы фюрера в отношении Советского Союза никогда не были секретом. По сути, это был классический пакт совместного обмана. (Ранее в том же году Сталин мог бы столь же ловко подписать пакт с Великобританией и Францией, если бы они проявили хоть какую-то склонность связать свою судьбу с большевиками.)