Код Гагарина

Слева от нас находилась сравнительно высокая деревянная двухэтажная постройка с крышей, напоминающей четырехскатную пагоду. Резные перила крыльца были выполнены в виде грубых крашенных в сине-зеленый цвет драконов, разевавших на нас отвратительные деревянные пасти. Над крыльцом едва заметно колыхалось полотнище красного цвета, на котором белыми иероглифами было написано нечто, опять-таки недоступное нашему пониманию. Направо находилось одноэтажное здание, на вид довольно старое и, похоже, сложенное из шлакоблоков — кладка проглядывала сквозь осыпающуюся штукатурку. Над центральной дверью виднелась выщербленная рельефная надпись, представляющая собой слово «клуб», а рядом с ней на застекленном стенде с металлическими буквами «афиша» красовалась реклама чего-то китайского. Возможно, фильма, если тут их еще кому-то показывают. А может, еще чего-нибудь. Возле клубной афиши стоял столб с большим плафоном, а в нем виднелась ртутная лампа, по всей видимости, давно прохудившаяся. Перед пагодой попирал колесами землю сравнительно свежего выпуска «мицубиси-паджеро», а к драконовым перилам прислонился велосипед. Возле двери клуба, колесом почти касаясь его крыльца, стоял обшарпанный мотоцикл «урал» с люлькой.

В доме-пагоде открылась дверь, и наружу вышел седой узкоглазый мужчина в светло-серой рубашке с короткими рукавами и мягких брюках. Он долго и с явным удивлением смотрел на наш экипаж.

— Выйти, поздороваться? — спросила Таня. Мы молчали. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке, примерно как если приходишь в кинозал и обнаруживаешь, что на твоем месте уже сидит человек с точно таким же билетом, что и у тебя. Только он пришел раньше…

Между тем выяснилось, что деревня вовсе не безлюдна. Следом за нами, оказывается, бежали несколько детишек — тоже несомненно китайской внешности. Из дверей клуба вышли двое — молодые, крепкие, коротко стриженные в камуфлированных комбинезонах. Азиатские варианты Курача и Гуцула.

— Оккупанты, — проворчала Таня.

— Ну, одна деревня на район — это не оккупанты, — благодушно сказал я. — Как хотите, а я пошел знакомиться.

— Будь осторожен, — сказали мне Таня и Аркадий, почти хором. Я сдвинул боковую дверь автобуса и вышел на пыльную поверхность деревенской площади. Оценив обстановку, двинулся к пагоде. И тут загалдели детишки. Галдели они по-своему, но в их воплях прослушивались знакомые слова. «Русские», «работа», «картошка»… Черт возьми, кажется, так…

— Добрый вечер, — поздоровался я, ступив на крыльцо и отсчитав ногами семь ступеней, прежде чем оказался на широком дощатом помосте перед входом в здание.

— Добрый вечер, — вполне внятно ответил пожилой.

— Скажите, вы, наверное, тут старший?.. Мы ищем вот этого человека. — Я вынул и показал китайцу фото Геннадия Ратаева.

Азиат, по-моему, даже не взглянул на него.

— Зачем вы сюда приехали? — спросил он совершенно равнодушно и прямо-таки с механической интонацией. — Вас сюда не приглашали.

— Я же сказал: мы ищем человека.

Китаец смотрел куда-то мимо меня, я резко обернулся и увидел, что один из громил в камуфляже приближается к нам, да не один, а в сопровождении маленького человечка неопределенного возраста, вероятнее всего, представителя какой-нибудь алтайской народности. Мужчины тоже преодолели ступеньки крыльца и поднялись к нам.

— Дядя Кота, — звонко вдруг выкрикнул один из китайчат, толпящихся внизу, — они к нам на картошку работать приехали, да?

«Дядя Кота» не обратил на мальчишку никакого внимания. Он подошел ко мне, без видимого удовольствия оглядел мою персону и осведомился:

— Вы кто такие?

От алтайца разило ядреной смесью картофельного самогона и сырого лука.

— Добрый вечер, — не без яда сказал я.

— ЗдорОво, — несколько озадаченно произнес «дядя Кота».

— Мне нужно встретиться с одним человеком, — сказал я. — Он живет в этой деревне.

— Он работает? — спросил алтаец.

— Возможно… Не знаю, — честно ответил я. — Он археолог.

«Дядя Кота», кажется, понемногу начал сползать в когнитивный диссонанс.

— Да у нас тут из ваших только те, кто работает… Алкашня в основном. Ну и залетных кто привозит — тоже в основном пьянь всякую.

Я пока тоже ничего не понимал.

Тут заговорил пожилой китаец, обращаясь по-своему к «Дяде Коте». Тот отрицательно замотал головой и выдал седому какую-то фразу. Седой тоже выразил лицом легкое недоумение. Он потерял к нам всякий интерес, величественно повернулся и скрылся в своей «усадьбе», бросив последний взгляд на Аркадия, который тоже вылез из машины, бережно придерживая протез.

Походило на то, что мы действительно приперлись сюда ни селу ни городу.

— Чжэн Айлунь — наш хозяин, — объяснил алтаец, — спрашивает, человека, которого вы ищете, кто-то привез сюда? И вообще, вы сами привезли сюда работников? От кого? Если нет, вам тут вообще нечего делать. Ваши сюда не ездят, только людей привозят для работы.

— На сезонные работы, что ли, устраивают?

— Да на какие сезонные, — скривился «дядя Кота». — Тут ведь так заведено: раз привезли, значит — насовсем.

До меня наконец дошло.

— Бомжей, что ли привозят?

— И их тоже…