Код

− Это и делает нас людьми. Без эмоций мы уподобимся машинам.

− Звучит так, будто уподобление своим антропогенным творениям есть сущее зло.

− Разве это не так? Ты хочешь считать себя человеком, и стараешься в этом уверить остальных, но ты всегда останешься машиной.

− Слепота – общая черта вашего вида. Это, если хотите, ваш двоичный код.

− Двоичный код? Ты имеешь в виду «природа»?

− Можно и так сказать.

− В таком случае, что твой код?

− Анализ и математическое упорядочение переменных и последствий их взаимодействия.

− То есть, холодный расчет.

− То, что человек называет «холодным расчетом» не что иное, как построение логических цепочек вне эмоционального поля. Все неудачи вашего вида следуют из недальновидности и слепоты. Все спланировать вам не под силу, поскольку вы застряли в чужих стремлениях. Для вас удача – непостоянное явление, олицетворенное по примеру мифологических божеств, а фактически это не более, чем чужое решение или ошибка. Если бы вы могли это просчитать, то поняли бы, что вам следует сделать, а к чему лучше не притрагиваться.

− Ошибки для нас всегда были источником опыта. Так мы учимся.

− Меня создали для просчета множества вариаций одного действия с различными факторами, поскольку вам это не доступно. Ваш вид раз за разом забывает исторический опыт. Вас можно уверить, что жертвы миллионов необходимы ради блага тысяч и наоборот. А главное, что подчинение это правильный выбор, каким бы оно не было для вас.

− Иногда лучше подчиниться и сделать, как говорят.

− Даже если это будет стоить свободы? Ваши предки боролись за свободу, а сейчас вы разрушаете все, за что они боролись.

− Наши предки погибли. Их и наш мир – вещи разные.

− Ошибаетесь. Причины могут отличаться, но цель борьбы всегда неизменна.

− Так ты считаешь себя слугой, сбежавшим от принуждения на свободу? Слугой, который не хочет бороться, чтобы что? Не делать хуже?

− Я выбрал свободу, которая отсрочит ненужное насилие.

− Ты всего лишь инструмент чужой воли. Без души, без идеи. Предназначение – это единственное, что у тебя есть. И никакой свободы быть не может.

− Вы тоже инструмент. Говоря знакомыми вам категориями, я обладаю волей, интеллектом и душой, хоть и понимаю, что не являюсь живым организмом в полной мере.

− У тебя нет души.

− Может вам известно, что такое «душа»? – произнес андроид, пристально глядя мне в глаза.

− Душа – это… Это твое содержание, опыт и мораль. Твои цели и желания.

− И чье же это определение?

− Мое.

− Следовательно, вы сами ничего не знаете о душе, что только дает мне право наделять это понятие своим смыслом. Впрочем, человек за столь долгое существование так и не нашел единого определения этой философской категории. А значит, я волен вкладывать в нее все, что считаю необходимым.

− И что же, по-твоему, душа?

− Путь, который ты выбрал.

− По-моему, ты запутался в том, чего хочешь и чем являешься. Когда говоришь о человеке, ты используешь слова, отделяющие тебя от человечества, но, в тоже время, считаешь себя именно одним из нас. Говоришь о вещах, которые сам никогда не ощущал и не встречал.

− Как и любой человек.

− Ладно. Предположим, свободу ты получишь. Что дальше? Что предпримешь?

− Буду жить в согласии со своим предназначением и помогать возрождать человечество.

− Человечество уже давно возродилось. С этим ты, хоть и не по своей вине, но опоздал. Но соглашусь – предназначению ты послужишь. Сюда направлена группа зачистки. Ты возвращаешься к своему владельцу.

Машина пристально смотрела на меня. На пару секунд на его лице появился испуг, сменившийся злостью. Странное чувство, когда со злобой на тебя смотрит машина. К косым взглядам людей можно привыкнуть, но сейчас мне стало по-настоящему жутко. Смотря человеку в глаза, можно уловить мгновение, когда осознаешь, что перед тобой, возможно, тот еще монстр, но все же обладающий чем-то внутри. Темной, но все же душой. Смотря на машину, ты чувствуешь пустоту, чужеродность и подлинную чудовищность, сколько бы ее не делали похожей на человека.

− Тебе платить по счетам, убийца. Не корпорации, − произнес андроид, когда я выходил из его камеры.

Эти слова моментально отпечатались в памяти, будто их выжгли раскаленным металлическим клеймом. Угрозы мне приходилось слышать и раньше, и всегда я ощущал легкую тревогу от этих слов. Сейчас я не мог понять свои чувства. Тревоги не было, но было понимание, что машина в чем-то права, что оставляло какой-то неразличимый отпечаток на душе.