Кобун

— Я усомнился в вашей мудрости, ходил вчера вечером к господину Гото-сэмпай. Старый оябун выслушал меня и разъяснил, в чем я ошибался. Теперь я понимаю, что у меня лишь один господин — Исии-сама. И я буду выполнять только его приказы, как следует из разъяснений Гото-сэмпай. Моя жизнь принадлежит только вам, оябун. Если вы считаете, что я опозорил вас, прошу разрешения на сеппуку.

Слева от согнувшегося тела замечаю танто в черных потертых лакированных ножнах. Поднимаю его, осматриваю. Серьезная штука. И явно древняя. Похоже, передавалась по наследству в семье.

— Я тебя услышал, Масаюки-сан. Можешь встать.

Медленно мой телохранитель поднимается с колен.

— Я рад, что ты обратился с вопросом к человеку, чьи советы так важны для нас обоих. Гото-сэмпай мудр, на его плечах лежит ответственность за весь клан. И если он подтвердил отданный раньше приказ, то ничего страшного при этом не случилось.

— Да, оябун.

— Значит, ты решил все вопросы. И теперь ты точно знаешь, что если я стану борекудан, то буду принимать приказы Гото-сана. А ты уже будешь выполнять мои приказы, которые я отдам, чтобы лучше выполнить волю моего оябуна.

— Да, господин.

— Хорошо. Еще какие-нибудь нерешенные вопросы остались? — протягиваю ему танто.

Прижав к груди нож, Масаюки снова опускается на колени, принимает ту же самую позу и резкими, отрывистыми звуками выталкивает из себя слова:

— Прошу господина принять кисэмон! Я, Масаюки Хасэгава, обещаю верно служить моему оябуну! Отдать жизнь за него по первому слову! Всюду сопровождать и охранять, следуя заветам бусидо! Все сказанное господином умрет со мной! Все, что я увижу, никогда не покинет моих глаз!

Как все запущено. А мне ведь с этим жить теперь. До самой смерти. Мало того, я сам уже непроизвольно начинаю формировать собственный клан, опираясь на традиции, привычки и обычаи. Я ведь японец, с этим ничего не поделать. И я хочу стать местным темным властелином, одним из правителей ночи.

— Встань, Масаюки-сан. Я принимаю твою клятву и одобряю верное служение. Теперь ты — моя тень. От тебя не будет тайн. Я могу доверять тебе не только свою жизнь и честь, но и мою семью. Ты сам теперь — часть семьи.

Поднимается. Обнимаю телохранителя, заодно замечаю, что он явно замерз. Наверняка всю ночь тут простоял под окнами.

— Иди в дом, будем завтракать.

Подталкиваю его по направлению к двери, сам топаю к полицейской машине. Справа незнакомый мне о-мавари-сан, а вот слева человека я хорошо знаю.

— Охайо-гозаймас, офицер Накадзима. Прощу прощения за моего друга. У него сложная жизненная ситуация, а побеспокоить меня ночью постеснялся. Я надеюсь, больше подобного не повторится. Сумимасен.

В приоткрытое окно на меня смотрит усталый мужчина, которому явно не понравилось только что закончившееся представление.

— Я очень на это надеюсь, Тэкеши-сама. Ваши соседи были обеспокоены посторонним человеком на улице.

— Это мой водитель, Накадзима-сан. Он меня возит иногда в школу, когда много учебников нужно с собой принести или подарки одноклассникам.

Бегло осмотрев меня и убедившись, что никаких повреждений нет, полицейский чуть успокаивается.

— Ёй-итинити-о [хорошего дня], Тэкеши-сама. Если у вас случится какая-нибудь неприятность, вы можете позвонить в любое время.

Кстати, раз уж мы увиделись. Кланяюсь, спрашиваю:

— Накадзима-сан, а босодзоку больше никого не беспокоят? Мы хотим открыть свой клуб недалеко от школы Мейхо. Будем работать волонтерами в пожарной охране, помогать госпиталю. Если вы как-нибудь зайдете в гости, я буду очень рад.

— Клуб? По какому адресу?

— Справа от центра переработки. Старый ангар. Конечно, пока там еще ничего не готово, но я надеюсь закончить ремонт за месяц, максимум два.

— Хорошо, мы с напарником обязательно зайдем...

Возвращаюсь домой, вижу, что Масаюки стоит в дверном проеме и внимательно смотрит в мою сторону. Не шпионит, нет. Беспокоится. Вдруг полиция на меня за что-нибудь обижена и попытается забрать в участок.

— Проходи в дом, Масаюки-сан. Горячий душ и я тебе подберу что-нибудь. После отца осталась кое-какая одежда. Потом вернешь. И завтракать... Машину где оставил?

— У офиса Симидзу-сама. Если бы вы забрали мою жизнь, он бы перезвонил и отдал.

Вот ведь упертый. Ладно, сначала пожевать, с остальным потом разберемся. Главное — в школу не опоздать. Доскакать успею, а вот тренировку в зале я уже явно пропустил.

— Накадзима-сан, а почему вы с ним говорили как с равным? Он же школьник?

Напарник у офицера Накадзима совсем молодой, меньше двух недель на участке. Интересуется всем, что ему непонятно. И это хорошо — так быстрее войдет в курс дела.

— Потому что Тэкеши-сама одаренный. Единственный абэноши в нашем районе.

— Разве они не учатся в специальных лицеях?

— Отказался. Хотя на него и пытались давить. Сказал, что дома ему лучше. Будет заканчивать высшую школу и ходить на занятия в госпиталь.

— Разве можно отказаться от официального назначения?