Кобун

Влепившись мне в бок, Иошиэки толкает изо всех сил в ближайшее окно. Группируюсь, прикрываю лицо локтем от острых осколков. Лечу вниз, успев разглядеть шикарный разлапистый куст прямо под ногами. В него и десантируюсь, закончив падение перекатом. Лежу в позе эмбриона, продолжая страховать голову от летящего сверху мусора. Но — вроде пронесло, без серьезных последствий. Конечно, вывалиться со второго этажа неприятно, но для меня не смертельно. И кустику спасибо, я даже пятки не отбил.

Сел, ощупал тушку со всех сторон. Ничего не болит, нигде не отдает. Хотя пиджак в остатках сломанных тонких веточек и кисть чуть расцарапал. Неглубоко, но кровит, зараза. Ладно, пока не буду трогать, даже чуть-чуть размажу, чтобы видно было какой я весь израненный.

Дверь на крыльцо распахивается, оттуда вываливается перепуганная процессия с математиком во главе. Абэ-сэнсей как раз собирался препарировать несчастных школьников после большой перемены, а тут мимо него людьми разбрасываются. Похоже, он так испугался, что даже сразу меня и не узнал.

— С тобой все в порядке? Ничего не сломал?

— Не знаю, Абэ-сэнсей. Вроде нет.

— У него стресс! — заявляет физкультурник, тыча пальцем в окровавленную руку. — Надо немедленно к врачу!

— Может, сначала в наш мед-кабинет? — пытаюсь я погасить нарастающую панику. — Посмотрят и решат что дальше.

Медленно поднимаюсь, начинаю отряхиваться от налипшего мусора и мелких осколков. Смотрю на зажатый в левой руке комок бумаги. Вот же нехороший человек Иошиэки, я из-за тебя копию сертификата испортил...

***

В кабинете господина Кимуры аншлаг. Кроме него сидят еще трое учителей. Математик, которого считают куратором нашего класса. Физрук, на ком висит обеспечение общего порядка на переменах. И старая мымра Накадзима, учительница английского. Иностранные языки ненавидит вся школа, а старуха ненавидит бездарей, не способных внятно прожевать “зе тейбл”. Но за долгие годы работы учителем Юки Накадзима обзавелась разными полезными связями по всему Токио, чем с удовольствием пользуется директор. Он англичанку пихает на любые официальные мероприятия, где нужно присутствовать и надувать щеки. Самому господину Кимуре некогда там бездарно тратить время.

— Тэкеши-сан. Расскажи, пожалуйста, что произошло?

— Меня выбросили в окно, Кимура-сэнсей.

— Вас? Почему?

— Насколько я понял, некоторым ученикам школы не понравилось, что в ее стенах появился абэноши. Да, вот сертификат, господин директор. Я прошел официальное тестирование и меня зарегистрировали в обще-японском реестре. Прошу прощения, что бумага испачкалась. Завтра я принесу еще одну копию.

— Не надо, меня вполне устроит и эта...

Аккуратно разгладив листок, мрачный Киоши посмотрел на кровавые пятна, разводы грязи и дырку от сучка. Молча переложил копию на край стола и спросил:

— Кто это сделал?

— Прошу прощения, Кимура-сэнсей, но я не хочу об этом говорить. Это личное.

— Нападение на вас считаете личной проблемой?

— Совершенно верно. Я разберусь с этим. Обещаю, что школа не понесет какого-либо ущерба от моих действий. За разбитое окно я заплачу.

В кабинете повисает тишина. Первым в себя приходит физрук:

— Мы должны вызвать полицию, начать расследование! Расспросить школьников о произошедшем, выявить зачинщика! Вопиющий случай, такое нельзя оставить без внимания!

Словно сова, поворачиваю голову в его сторону и говорю:

— Ивасаки-сэнсей, разрешите я процитирую вам одно положение, которое максимально полно опишет текущую ситуацию?.. “Человек, попавший в неприятную ситуацию по причине козней врагов, не должен их ненавидеть за это или презирать. Нельзя быть небрежным в выборе возможного ответа. И нельзя показывать свои устремления окружающим — ни жестом, повинуясь внезапному порыву, ни криком отчаяния или боли. Ваши враги могут услышать или увидеть это и постичь тайную суть мести, которую вы задумали. Помните об этом и отвечайте адекватно чужим злодеяниям”... Книга “Трех колец”. Первый официальный трактат, посвященный воспитанию абэноши и тому, как им стоит поступать в сложных жизненных ситуациях.

— Это вы к чему, Тэкеши-сан? — удивляется физкультурник. За меня отвечает госпожа Накадзима.

— Согласно эдикту Его Императорского Величества, одаренные приравнены в правах к самураям. И вопросы чести могут решать сами, не привлекая к этому полицию или другие государственные структуры. Да, после совершения мести они подсудны и предстанут перед властями. Но то, как именно одаренный ответит на чужую подлость и удар в спину — исключительно их личное дело. Мы не имеем права вмешиваться в это.

Я даже зауважал старуху. Я эту мишуру вычитал вечером, разбирая выданные Мураками буклеты. Меня еще позабавило, что помешать мне отрубить кому-нибудь голову официально не могут, а вот судить потом за это и влепить пожизненное — уже вполне в рамках законодательства. Скорее всего отсидку в тюрьме заменят на работу в закрытом заведении для одаренных. Но выверт менталитета — просто отвал башки. Все, как любят японцы — наискосок и с древними ритуалами в придачу.

Поднявшись, снова кланяюсь: