Кобун

— Я ведь предупреждал, что ты познакомилась с нехорошим человеком. Еще не поздно отказаться и забыть меня.

Симидзу аккуратно закрывает блокнот, грустно улыбается и отвечает:

— Жить вообще вредно. Говорят, от этого умирают... Я нашла интересную выставку на утро субботы. Если захочешь, буду рада с тобой туда сходить.

— Пришли, пожалуйста, информацию о ней. Адрес и когда тебе удобнее, чтобы я заехал. Если у меня не случится чего-нибудь экстраординарного, я обязательно буду у тебя в субботу утром.

Что же, выбор сделан. И мной, и ей. И нам теперь с этим жить.

Забрав покупки, притормаживаю рядом с улыбающейся хозяйкой:

— Гомен-насаи, Кавакубо-сан. Надеюсь, у вас не будет проблем из-за моих визитов. Не удивлюсь, если по Токио пойдут слухи, что в этом салоне заказывают костюмы люди, с которыми большая часть местной элиты не желает иметь ничего общего.

Это я про Нобору Окамото. Пятидесятилетний громила умудрился подобрать себе костюм, в котором выглядит абсолютно квадратным — эдакий человек-скала.

Дизайнер смотрит на него, затем на меня и начинает смеяться:

— Проблемы? Тэкеши-сама, вы просто очаровательны! Поверьте, когда бомонд узнает, что мои вещи выбрали столь серьезные люди, очередь будет торчать на улицу! Одно дело — состоять в вашей организации. И совсем другое — походить на крутых парней, способных... Как вы сказали? Способных решать любые вопросы? Считайте, что я сэкономила на рекламе... Кстати, если ваше руководство не будет против, то подумайте над моим предложением. В Европу я везу новую коллекцию. Когда вернусь, то хочу заказать новые билборды на фасаде. Если вы не против — ваше лицо в новом костюме украсит это здание.

Неожиданно. Хотя — если я хочу торговать рожей для молодежи, то предложение интересное. Надеюсь, оябуну тоже понравится.

— В понедельник смогу ответить на ваш вопрос.

— Очень хорошо. Мы уезжаем в следующий четверг. Вернемся где-то через месяц или полтора — смотря как пойдет заключение контрактов.

— Какая-нибудь помощь в подготовке нужна? Транспорт или еще чего-нибудь?

— Осорэиримас, Тэкеши-сама. У нас все готово. Но если что-нибудь понадобится, я передам через Симидзу-сан. Вы ведь поддерживаете с ней контакт?

— Хай, Кавакубо-сан. Да, в любое время дня и ночи.

— Тогда она позвонит и скажет, если неожиданно случится какая-нибудь накладка.

Встав совсем рядом, женщина поправила мне галстук и прошептала:

— Я тебя только об одном прошу, мальчик мой... Хотя, какой ты мальчик. У тебя глаза как у Франческо, моего старого итальянского друга. Об этом не шепчутся на всех углах, но Франческо несколько раз меня серьезно выручал. А ведь он ликвидатор в сицилийской коске... Так вот, мальчик мой. Береги Симидзу-сан. Она мне как дочь. Постарайся не впутать ее в свои проблемы. Ради меня.

— Обещаю, Кавакубо-сан. Если будет надо — за нее порву любого. Но и мои дела и проблемы не принесу в ее дом.

— Аригато гозаймасу, ты сказал — я услышала... Приходи в понедельник, пришьем герб, как положено.

***

Шестнадцатый этаж, но другая комната. Большая, просторная, практически пустая. У левой стены небольшой алтарь. В воздухе ощущается слабый запах благовоний — комнату специально освятили перед церемонией.

На алтаре горят двенадцать свечей, рядком лежат подношения: глиняная бутылочка сакэ, стакан для него, три белоснежные горки соли на удачу и две сырые рыбины. Одна побольше, другая поменьше — как символ разницы в статусе между старшим и младшим членами борекудан.

Я в черном кимоно, сижу напротив оябуна. Старик тоже в классическом японском наряде, с вышитым на левом плече гербом клана. Сбоку от нас застыл Кэйташи Симидзу. Он наливает сакэ в чашку Акира Гото, затем мне. Старику почти до краев, мне на самом донышке. Так положено — на ком большая ответственность, тому и чашу горькую.

Отпив глоток, Гото-сама протягивает мне глиняный сосуд. Я допиваю все, заворачиваю чашку в рисовую бумагу и прячу в карман. Теперь этот стаканчик будет считаться символом моей верности Семье.

Поднявшись, подходим к алтарю. Приносим дары, пролив несколько капель сакэ на камень, украшенный иероглифами.

— Сегодня семья Инагава-кай приняла нового сына. Будь достоин своего отца и братьев, Тэкеши-кохай. И семья позаботится о тебе.

— Домо аригато гозаймасу, господин. Я оправдаю оказанное мне доверие.

Через час, переодевшись, сижу с другими “мордастыми” в ресторане. Празднуем. Я заранее набил брюхо, плюс заглотил пару изрядных кусков масла. Надеюсь, это поможет опьянеть чуть позже. Потому что отказаться с каждым из “братьев” выпить чашку сакэ — это оскорбить в лучших чувствах. Хоть моя рожа особо и не примелькалась пока, но общую информацию друг другу уже пересказали. И то, что я слабый одаренный. И что придурка Фудзивару уронил касанием пальца. И что умудрился договориться с ёкаем из проклятой американской железки, которая никому другому в руки не давалась. В конце стола сидят Масаюки и Окамото. Они официально признаны снова членами Инагава-кай со всеми правами и обязанностями. При этом — подчиняются напрямую мне.

Выдержав небольшую паузу, прорываюсь через пьяные разговоры: