Коан Янг 2

И все же, до стопроцентной гармонии не хватало как минимум процентов десяти. Словно картина выглядела неполноценной без пары пазлов. Найти бы их, и совсем другое дело! К двадцать первому занятию, которое состоялось в середине июля, мы с профессором добрались до медитации – вот, с чем у меня имелись большие трудности, и без чего гармония откровенно страдала.

– Мой дедушка долгое время хочет до меня достучаться, – сказала я профессору, – словно… сказать что-то сакрально важное, но я не могу его понять. Все еще не могу. А медитации всегда прерываются, толком не успев начаться. В голове назревает опасность, вспыхивают жуткие картинки и воспоминания… Думаю, между всем этим есть связь. Как вы думаете?

Монтгомери восклицательным тоном хмыкнула.

– Это предмет отдельного разговора, – отметила она. – И причин может быть воистину много. Если тебя мучает прошлое, разберись с ним. Почему оно тебя мучает, кто тот самый «мучитель» и как это остановить. Если решишь вопрос, но медитации продолжат срываться, то, возможно, ты слишком сильно стараешься, или же, напротив, погружаешься в размышления, что у тебя ничего не выходит. Главное в практике – объект медитации. Концентрируй свое внимание исключительно на нем и не позволяй себе отвлекаться.

Монтгомери точно знала, о чем она говорит. Практическая часть медитации являлась заключающей частью программы, и, по правде говоря, нравилась мне больше всего – не нужно было выращивать деревья прямо в зале, выносить целые стены и восстанавливать их обратно, через пирокинез испускать из рук огонь и нагонять облака под высоким потолком, чтобы вызвать ливень. Вместо изматывающих тренировок я сидела на своем коврике, профессор Монтгомери стояла рядом, а ее голос служил проводником в мир равновесия и спокойствия. Но все равно, голос прерывался выстрелом пистолета. Я слышала, как теплая кровь брызгала по асфальту, а мягкое тело падало с жестким шлепком. И я выходила из своего состояния и, словно задыхаясь, открывала глаза. Монтгомери пыталась помочь мне, я видела искренность ее намерений, и проявлялась она через строгость и высокие требования. В профессоре прослеживалась частичка материнской заботы – порой в тоне, порой в добром взгляде, иногда в скромной улыбке. Мне казалось, она тратила на меня непосильно много времени и энергии, ведь Монтгомери знала – в Уатэ я буду единственной.

И все же, занятия по медитации я провалила. На последнем я окончательно продемонстрировала свою неготовность. Профессор призвал не отчаиваться, ведь еще есть время, и как бы она не успокаивала, в ее глазах я увидела грусть. Мы действительно долго и много тренировались, отдавая свои силы на результат и вкладывая в него все, что только можно. И вот, последняя глава, где я откровенно провалилась.

– Соберись, – призвала она под конец завершающего занятия. – Ты не на экзамене, Коан. Это всего лишь подготовка.

– Вы потратили на меня столько сил, а я не оправдала себя как мага, – сидя на коврике, сказала я.

– Твои терзания – показатель несогласия с сегодняшними реалиями, а они, в общем-то, на твердую пятерку.

Ее слова, будто электрический удар, заставили дернуться. Я подняла на профессора голову.

– Что, простите?

– Твердую пятерку, – повторила она. – Неужели ты думаешь, что для поступления требуется вся та неслыханная сила и умения, которые ты приобрела в этих стенах?

– Но… для чего тогда вы тренировали меня? Хотя, постойте. Я, кажется, знаю. Зверь.

Монтгомери бросила многозначительный взгляд.

– Не подумай, что я нарушаю правила, требуя от тебя блестящих результатов. Но это и в твоих интересах тоже. Ты спасла Академию, поставила под угрозу свою жизнь и жизни своих родных. Зверь любит месть. Эти тренировки, во всяком случае, позволят тебе противостоять ему, если он нанесет удар. Мы следовали четко по программе, но раз уж, насколько я могу догадываться, в детстве тебя подготавливал господин Наохико Янг, многие… аспекты ты давным-давно усвоила с ним. А я довела их до пика – того пика, который будет ценен и в Академии, и при столкновении с врагом.

Она сцепила руки за спиной и медленно, держа прямую осанку, проследовала к столу, откуда заговорила вновь. Очевидно, воспротивившись мысли о поблажках, профессор использовал официальный тон:

– Посему, госпожа Янг, избавьтесь от иллюзий, будто бы у меня к вам особое расположение.

Почему-то я коротко рассмеялась, и настроение улучшилось.

– Именно этого и я не хочу, – сказала я. – Особого отношения.

Монтгомери удовлетворенно кивнула.

– Будь осторожна, Коан. Проблемы с твоим дедушкой, прошлым, что тебя однозначно мучает, и роль Зверя вредят медитации. До поступления у тебя целый багаж времени. Распорядись им как надо.

– Хорошо. Профессор?

– Да, Коан?

– Могу ли я по-прежнему рассчитывать на то, что вы будете держать меня в курсе событий Академии? Касательно Зверя и… прочего.

Монтгомери, похоже, озадачилась. В ее глазах прочлась неуверенность что-либо решать.