Книга странствий

А Тате вдруг приснился наш давнишний друг Сандрик, очень чистый, рассудительный и верный человек. Это с ним когда-то Тата моталась на его машине по различным тюрьмам Подмосковья - ей сказали, что в районных, этих тюрьмах, если я там окажусь, идя по этапу, можно получить свидание. Но мы разминулись. Сандрик теперь наш сосед по дому. И Тате вдруг приснилось, что он умер (это к долгой жизни, кстати) и лежит в городской больнице. И вот Тата в неё мчится, и лежит там Сандрик на каталке, и глаза его закрыты, только вдруг один глаз открывается и ей подмигивает. С криком: "Он жив, он жив!" - несётся Тата по больничным коридорам и натыкается на врача. "Да, он жив, - холодно говорит ей врач, - и он за это будет наказан". Тата, недоумевая, возвращается к каталке с Сандриком, а тот уже лежит, читая русскую газету. В чём дело, Сандрик? - спрашивает Тата. Видишь ли, спокойно отвечает ей наш умный друг, я застраховал свою жизнь и попытался получить эту страховку заживо - как было б хорошо! И снова стал читать газету.

У тёщи моей уже четырнадцать внуков и десять правнуков. Достаточно хоть мельком увидеть молодёжь нашего клана, чтобы сразу же понять: число это будет неуклонно расти, умножаясь параллельно сразу в двух странах. Я даже стих однажды написал:

Когда гуляю в шумной роще
своей бесчисленной родни,
с восторгом думаю о тёще,
откуда вышли все они.

Я этой разновозрастной родне обязан лучшей в моей жизни шуткой. В городе Москве это случилось. Как-то поздно вечером заплакала, устав от гостевания, одна очень тогда маленькая девочка. И я сказал ей:

- Не плачь! Сейчас откроется дверь, и войдёт твоя пьяная прабабушка.

В ту же секунду отворилась дверь, и вошла прабабушка (уже под восемьдесят лет), почти до крайнего предела освежённая каким-то возлиянием по поводу очередного юбилея Герцена или открытия какой-нибудь мемориальной доски.

Тёща моя Лидия Борисовна - интеллигентнейший человек, постоянная участница всяких культурных мероприятий. Однако именно она мне подарила нужные слова для окончания этой книги. Недавно мы приехали в Тель-Авив, там заезжий сумашай-американ делал доклад о некоей советской школе (как раз о той, где некогда училась тёща), и остановились покурить у входа в университет. Вокруг была неописуемая красота из зелени и всяческой архитектуры. Тёща глубоко и с наслаждением затянулась сигаретой, выдохнула дым и, глянув на окружающий ландшафт, сказала с чувством:

- И что же, это всё арабы собираются забрать себе? Хер им в жопу!

Конец второй книги