Книга снобов, написанная одним из них

Одна семья имеет не больше права выстроить лично для себя такого рода храм, чем воздвигнуть Вавилонскую башню. Для простого смертного такое обиталище неприлично. Но, в конце концов, у бедняги Карабаса, надо полагать, не было выбора. Судьба загнала его сюда, как Наполеона на остров Св. Елены. Предположим, что нам с вами природа повелела быть маркизами. Мы бы не отказались, а приняли бы замок Карабас со всеми долгами, назойливыми кредиторами, нечестными увертками, жалкой гордостью и мошеннической роскошью.

В следующем сезоне, читая в «Морнинг пост» о великолепных увеселениях леди Карабас и глядя, как бедный старик банкрот катается верхом в Парке, я буду относиться к этим вельможам гораздо снисходительнее, чем относился до сих пор. Жалкий старик сноб! Катайся верхом и воображай, будто мир по-прежнему стоит на коленях перед династией Карабасов! Держись надменно, бедняга Банкрот Великолепный, хотя ты должен всем своим лакеям и дошел до такого унижения, что не платишь бедным лавочникам. А что касается нас, братья мои снобы, то разве нам не следует радоваться, что наш жизненный путь гораздо ровнее и глаже и что мы равно далеки и от той убийственной надменности, и от той удивительной подлости, до которой, то возносясь, то опускаясь, доходит эта несчастная жертва снобизма.

Глава XXXVI Визит к провинциальным снобам

Как ни отменно меня приняли в «Миртах и Лаврах» (из-за несчастной ошибки миссис Понто, решившей, что я в родстве с лордом Снобингтоном, ошибки, которую мне не разрешили исправить), это было ничто по сравнению с поклонами и раболепством, восторгами и суетой, которые предшествовали и сопутствовали визиту настоящего, живого лорда и сына лорда, товарища по оружию корнета Уэлсли Понто, офицера сто двадцатого гусарского полка, приехавшего вместе с юным корнетом из Гатлбери, где был расквартирован их аристократический полк, — то был милорд Геральдон, внук и наследник лорда Солтайра: очень еще молодой, небольшого роста, белобрысый и пропахший табаком вельможа, который вряд ли очень давно вышел из детской, однако, хотя и ответил согласием на приглашение честного майора в письме, написанном ученическим почерком, со множеством орфографических ошибок, все же, как знать, может еще оказаться знатоком греческих и римских классиков, ибо воспитывался в Итоне, где они с юным Понто были неразлучны.

Во всяком случае, если он не умеет грамотно писать, то у него множество других познаний, удивительных для его лет и роста. Он один из лучших стрелков и наездников в Англии. На своей лошади Абракадабре он пришел первым на знаменитых Гатлберийскнх скачках с препятствиями. Его лошади участвуют почти во всех скачках в Англии (под чужим именем, ибо старый лорд очень строг и слышать не хочет ни о каких пари и азартных играх). Он выигрывал и проигрывал такие суммы, какими мог бы гордиться сам лорд Джордж[138]. Ему известны все конюшни, все жокеи, все «секреты», так что он может потягаться с любым жучком на скачках в Ньюмаркете. Нет и не было такого человека, который мог бы его обвести вокруг пальца, — будь то в карточной игре или в конюшне.

Хотя дедушка выдает ему весьма умеренное содержание, однако с помощью post-obits [139] и услужливых друзей он ухитряется жить с пышностью, подобающей его рангу. Он не слишком отличался в драках с полицейскими — для этого у него маловато силенок. Зато как легковес он не имеет себе равных. Говорят, что он первоклассный бильярдист. Он пьет и курит не меньше двух самых рослых офицеров в его полку. Кто знает, как далеко он может пойти с такими талантами? Он еще, чего доброго, займется политикой в виде délassement [140] и станет премьер-министром, сменив лорда Джорджа Бентинка.

Мой молодой друг Уэлсли Понто — длинный и костлявый юнец с бледным лицом, обильно усеянным прыщами. Он постоянно теребит что-то на подбородке, из чего я заключаю, что он воображает, будто у него там растет аристократическая эспаньолка. Кстати сказать, это не единственное в их семействе поползновение на аристократизм. Конечно, он не может предаваться тем дорого стоящим забавам, из-за которых так уважают его аристократического друга. Уэлсли не стесняясь держит пари на скачках, когда он при деньгах, ездит верхом, когда кто-нибудь одолжит ему лошадь (ибо ему самому по средствам только полковые кони). Что касается выпивки, то в этом он никому не уступит; и как бы вы думали, для чего он привез своего родовитого друга в «Мирты и Лавры»? А вот для чего: он намеревался упросить свою матушку, чтобы та приказала отцу уплатить его долги, а в присутствии такого высокого гостя она никак не сможет ему отказать. Все это молодой Понто сообщил мне с самой пленительной откровенностью. Мы с ним старые друзья: я, бывало, дарил ему монетки, когда он учился в школе.