Книга последних слов

Затем я ответил на вопрос Владлены: к чему и куда я гну свой проект. Я чистосердечно признался, что нужно нам обоим выбраться как можно скорей на Запад, на Свободу, где мы сплотим русскую интеллигенцию на борьбу с советским мракобесием во всем мире; где мы расскажем всю правду о работе нашей фашистской системы дезинформации и оголтелой пропаганды; где мы перестанем чувствовать себя раздвоенными и расстроенными, как престарелые шлюхи, вроде Женечки; где за трагическую разлуку с родиной пошлет нам судьба достойный покой души, чувство исполненного долга и жизнь, продолженную с честью. Пойдем вместе по этому чудному пути, Владочка. Вот – моя рука.

– Но ведь нам нужно будет продать разведывательным службам секретные сведения. Я бы хотела продать их выгодно. Жить же нужно. Особенно на первых порах, – сказала Владочка, кусая мочку моего доверчивого уха.

– О дорогая, – воскликнул я, как полный дебил, – ради тебя я готов на все. У меня есть такие материалы о проникновении комитета в пацифистское движение и среду университетской профессуры Старого и Нового Света, что у западного обывателя глаза на лоб полезут. Это будет наша нейтронная бомба в память моей мамы, усыпленной профессором Снежевским. Это будет большой шум и минимум 50 тысяч за публикацию разоблачительных материалов во всех крупных журналах мира.

– Уж если, Владочка, – говорю, – Шевченко убежал из ООН, то нам с тобой – зеленая улица на свободу…

Отдаю должное уму и хитрости этой сволочи и мрази. Не выдала она тогда себя ни словом, ни жестом. Наоборот, отвлекла меня от планов некоторыми постельными зигзагами, а затем и выдала с потрохами проклятым вашим органам.

Я ни о чем не жалею, а мой призыв к русским интеллигентам на Западе не останется неуслышанным: господа поэты и прозаики, эссеисты и критики, соединяйтесь в противостоянии советскому фашизму для победы мира во всем мире!

МАЛЬЧИК И ШТУЦЕР

Матвеев сопровождал автобусы, погруженные на платформы поезда. В пути следования через станцию Матвеев заметил группу подростков, игравших в мяч. Некоторые из них стояли вблизи полотна и бросали камни в автобусы. Чтобы воспрепятствовать этому, Матвеев бросил в них обломок доски, а затем тяжелый штуцер. Им был убит на месте семилетний мальчик Николай Карпов.

Последнее слово подсудимого Матвеева

Граждане судьи, безусловно, вы понимаете, что я ни в какой мере не хотел обрывать жизнь Коленьки Карпова и выношу тут от души извинение родителям убитого. Бывшим партбилетом клянусь и верностью нашей партии – не хотел. Хотя, конечно, второй раз уже сижу на скамье подсудимых за аналогичные действия, в результате которых гражданину Сапову, сорока лет, при защите охраняемого объекта мною был перебит позвонок. Сапов прикован с тех пор к постели, и я исправно выплачиваю ему алименты. Вернусь к тому разу для прояснения своих мотивов.

Я сопровождал вагон с личным имуществом первого секретаря обкома, направленного на работу в Москву. В вагоне находились ценные антикварные вещи и изделия типа китайских ваз, бывшей царской мебели, картин заграничных художников, различных ковров, серебряных сервизов и так далее. Само собою, много было мехов и икон.

И вот на станции Гукино, на первой же после города остановке, на меня было совершено нападение так называемыми инакомыслящими подростками. Я был связан, а вагон вскрыт и его имущество сфотографировано для показа народу, по словам Сапова, для показа фактов морального разложения первого секретаря обкома и свидетельства его взяточничества. Затем я был развязан, меня лишили патронов, но в последний момент я успел огреть Сапова попавшейся под руку вешалкой красного дерева. Я был судим, но оправдан, так как благодаря своевременно поднятой мною тревоге милиция и КГБ успели перехватить фотопленку у этих инакомыслящих, а их арестовать. Но алименты я платил по решению верховного суда республики.