Книга Иисуса Навина

"Ни в коем случае не следует думать, – рассуждает блаженный Августин, – что была какая-то жестокость в том, что Иисус не оставлял в живых никого из жителей городов, захваченных им, потому что так заповедал Бог. Однако те, которые на основании этого повеления думают, что Сам Бог был жесток и посему не хотят веровать, что истинный Бог был автором Ветхого Завета, судят ложно как дела Божии, так и грехи людей, не зная того, что всякая вещь достойна страдания, и считая великим злом то, что разрушаются здания, предназначенные к падению и умирают существа, подверженные смерти"[500]. Августин рассуждает с позиции вечности. Только с этой позиции имеют смысл все земные события, кажущиеся порой такими несправедливыми, все суды Божии, совершающиеся на земле по предопределению Божию.

Мера беззаконий, совершенных хананеями исполнилась и посему им надлежало быть истребленными с земли, дабы своим примером не развратить прочие народы и, прежде всего, Израиля. Поэтому, желая совершить Свой суд над развращенными и проклятыми (Быт. 9:25) потомками Хама, Бог попустил хананеям воевать против Израиля – а значит против Бога – чтобы не иметь им оправдания. Ибо от Господа было то, что они ожесточили сердце свое и войною встречали Израиля, для того, чтобы преданы были заклятию и чтобы не было им помилования, но чтобы истреблены были так, как повелел Господь Моисею (11:20). «Сказание сие научает нас, – пишет блаженный Феодорит, – что Бог, располагающий все весом и мерою, попустил народам сим вести войну с израильтянами, чтобы не заслуживали они никакой пощады, но были истреблены по определению Божию»[501].

Нет сомнений, мы не имеем права судить события и поступки людей ветхозаветной древности с ее коллективным сознанием и коллективной же ответственностью с нравственных позиций Нового Завета.

В то же время пришел Иисус, и поразил Енакимов на горе, в Хевроне, в Давире, в Анаве, на всей горе Иудиной и на всей горе Израилевой; с городами их предал Иисус заклятию. Не осталось из Енакимов в земле сынов Израилевых; остались только в Газе, в Гефе и в Азоте (11:21–22). О Енаке говорится в Числ. 13:22,28,33; Втор. 9:2; Нав. 15:13–14; Суд. 1:20. О енакимах – во Втор. 1:28. 2:10–11,21. 9:2. Нав. 11:21–22. 14:12,15. Во Втор. 9:2 они названы «народом многочисленным и великорослым» (ср. Числ. 13:29,33–34. Соглядатаи, посланные Моисеем осмотреть землю, были немало напуганы рослостью енакимов). Енак был сыном Арбы (Нав. 21:11), основатель Кириаф-Арбы (Хеврона) (Нав. 15:13). Этноним, впрочем, производится не от Арбы, а от Енака, и даже сам Арба в Нав. 14:15 – между сынами Енака.

Возможно, енакимы были одними из представителей "народов моря", мигрировавшими в ближневосточные земли, то есть были родственны филистимлянам. Приверженец этой гипотезы Маргалит[502] производит этноним енак от минойского корня анак, означающего «царь».

Енакимы, согласно Нав. 11:22 остались только в Газе, Гефе и Азоте, то есть на территориях, занятых впоследствии филистимлянами. Сикре допускает, что Голиаф из Гефа и другие богатыри 2 Цар. 21:16–22, состоявшие в филистимской войске, могли быть енакимами, оставшимися в земле филистимлян[503].

Таким образом взял Иисус всю землю, как говорил Господь Моисею (11:23). Однако, если не просто оказалось захватить Ханаан – Долгое время вел Иисус войну со всеми сими царями (11:18) – еще труднее было удержать взятые города. Уже скоро, в период судей, мы видим другую, не такую односложную картину. Не до конца истребленные народы Ханаана вместе с пришельцами из окрестных с Палестиной земель отвоевывают у израильтян города и территории, заставляя последних вести бесконечные освободительные войны.

"Как же это (овладение всеми городами. – им. Арс.) может быть достоверным, – задает вопрос Августин, – если впоследствии, ни во времена судей, ни во времена царей евреи не могли захватить абсолютно всех городов этих семи народов? Посему, или нужно понимать… в том значении, что Иисус, ведя войну, не пропустил ни одного города без того, чтобы не захватить его, или, по крайней мере, что ни один из городов, находящихся в этих областях, не был оставлен без того, чтобы быть завоевываемым"[504].