Книга Иисуса Навина

Согласно мидрашу Танхума, совершитель преступления был обнаружен посредством жребия и действием первосвященнического нарамника. "Сказал Святой – да будет Он благословен – «Иди, брось жребий, и узнаешь, кто это сделал. Иисус пошел и бросил жребий, и выпал жребий на Ахана. „Неужто посредством жребия ты хочешь принять решение против меня?“ – сказал Ахан Иисусу. – Попробуй бросить жребий между тобой и первосвященником Елеазаром, может быть, падет на одного из вас». Итак, Иисус воззрел на камни ефода, который носил на груди первосвященник, и было заметно, как потускнело сияние камня, принадлежащего колену Иуды. Так фукционировал нагрудник: если одно из колен выполняло заповедь, сияние его камня становилось более ярким; если же одно из колен нарушало заповедь, камень этого колена тускнел. Итак, Ахан сказал: «Точно, я согрешил»[404].

Имя]ki, Ахан в 1Пар. 2:7 написано как rki, Ахар. Такое написание более соответствует названию долины Ахор, на которой был побит камнями и сожжен Ахан, которая и получила свое имя в память об этом событии: Посему то место называется долиною Ахор (rvki) даже до сего дня (7:26). Гесс считает, что написание Нав. 7:1 – оригинальное, а написание 1Пар. 2:7 и греческих переводов обоих мест (Αχαρ) – по созвучию с названием холма[405].

Грех Ахана, если он не истреблен, влечет за собой наказание всего общества. Ориген проводит параллель между наказанием грешника в Ветхом Завете и наказанием такового в Новом. Церковь – Новый Израиль. Согрешивший член Церкви подлежит отделению от тела Церкви, что равносильно смерти, но уже не телесной, а духовной. Только радикальное покаяние, истребляющее грех, способно вернуть грешника в Церковь, в Христову общину. Необходимость такой дисциплинарной меры александрийский учитель объясняет так: «Как от одной единственной больной овцы подвергается заражению все стадо, точно так же от одного совершителя прелюбодейства или любого другого вида греха, весь народ загрязняется»[406]. Если рядовой член Церкви подвергается извержению из Тела Христова до своего покаяния, то тем паче это касается церковных пастырей. Ориген, обращаясь к своим палестинским слушателям, с воодушевлением говорит о своем пресвитерском служении: «Разве о телесной руке говорит Евангелие: „отсеки ее и брось от себя“ (Мф. 5:30). Нет, но это значит, что если я, который служу тебе правой рукой, я, который зовусь пресвитером и служу проповедью слова Божия, нарушил дисциплину Церкви и правило Евангелия и внес возмущение (scandalum) в тебя, о Церковь, что ж, собравшись, в единстве и согласии, отсеки меня, твою правую руку, и отбрось меня от себя! Действительно, лучше тебе, о Церковь, войти в Царство Небесное без меня, твоей руки, который, совершая зло, произвел возмущение (scandalum), нежели ввергнуться в геенну со мною»[407].

И обличенного в похищении заклятого пусть сожгут огнем, его и все, что у него (7:15)… Иисус и все Израильтяне с ним взяли Ахана, сына Зарина, и серебро, и одежду, и слиток золота, и сыновей его и дочерей его, и волов его и ослов его, и овец его и шатер его, и все, что у него, и вывели их на долину Ахор. И сказал Иисус: за то, что ты навел на нас беду, Господь на тебя наводит беду в день сей. И побили его все Израильтяне камнями, и сожгли их огнем, и наметали на них камни (7:24–25).

Наказание Ахана "со всем, что у него" бл. Феодорит объясняет так: "Похитивший предполагал, что укроется как от людей, так и от Бога. Посему и угодно было Богу и его обличить, и внушить страх всем, чтобы хранящие Божии законы обличали нарушивших оные, потому что и сами могут подвергнуться одному с ними наказанию"[408]. Под не желавшими обличить антиохийский экзегет разумеет, видимо его домашних, членов его семьи.

Бл. Августин дает довольно обширное объяснения текста. Но все, что он может сказать, это то, что суд Божий выше суда человеческого: "Нас не должно поражать то, что Бог… повелел быть сожженным огнем не только виновнику, но и всему тому, что ему принадлежало… Это наказание не было инспирировано судом человеческим, но назначено пророческим духом… Но не должно думать, что и после смерти его дети подлежат наказанию, сожжению в вечном огне за грех отца своего, в котором они не были виновны… По какому суду или по какому милосердию Божию смерть поразила не только детей этого человека, но и тридцать шесть солдат (7:5), бывших чуждыми его греху, знает только Тот, в Котором нет неправды"[409]. Действительно, это место Писания очень трудно даже для Августина.