Книга Иисуса Навина

«Всякий, кто призовет имя Господне (hvhy), спасется» (Иоиль 2:32). Какое имя? «И Говорил Бог Моисею, и сказал ему: Я Господь (hvhy). Явился Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем «Бог Всемогущий», а с именем Моим «Господь» (hvhy) не открылся им» (Исх. 6:2–3). Это-то чудное (Суд. 13:18), непереводимое, таинственное, невместимое тварным бытием имя – hvhy. Только призывая это имя всем умом, всем сердцем, всей жизнью, можно спастись. Его невозможно призывать механически. Призывать по имени значит знать того, кого призываешь, значит иметь общение с ним. Звать по имени – иметь какую-то глубокую внутреннюю связь с носителем этого имени. В свете работ священника Павла Флоренского, А.Ф. Лосева и других исследователей стихии имени, феномена имени в современную эпоху предстает очень рельефным древнее значение имен. Открывающий мне свое имя дает мне в какой-то степени право на обладание своей личностью. Это – не магия, это – путь к экзистенциальной сердцевине носителя имени. Только если собеседники знают имена друг друга, возможен диалог. А что такое вся история взаимоотношений Бога и человека, как не диалог – прерывавшийся человеком и восстанавливавшийся Богом – диалог Того, Кто каждого называет по имени (Ис. 45:3–4) и того, кто призывает спасительное Имя (Иоиль 2:32)?[178]

Не случайно главной, а порой и единственной молитвой православных монахов-мистиков стала молитва, получившая наименование Иисусовой. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». В этой краткой молитве – священная тайна Православия. Но какое слово в ней является центральным, ключевым? Не «Господи», не «Христе», не «Сыне Божий». Слово, без которого молитва эта теряет силу – «Иисусе». Потому-то она и названа Иисусовой, что «Иисусе» – ее главное, центральное слово. В нем, теофорном имени нашего Спасителя, содержится вечное, непереводимое, священное, неантропоморфное имя Божие, выражавшееся в Ветхом Завете с помощью тетраграммы hvhy. «Яхве-спасение» – вот что значит имя Иегошуа, Иисус. Восходя к Богу, православный подвижник начинает тяготиться многословием прочих молитв. Его единственной молитвой становится молитва Иисусова. Но и она постепенно сокращается. Сначала до пяти слов – «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а затем до одного-единственного слова – Иисусе. Сладчайшее имя Иисусово, произносимое непрестанно молитвенником, исполняет его сердце тихой радостью, защищает его ум от помыслов, ведет его к экстазу – мистическому выходу из своего «ветхого человека» – и соединению с Богом. Оно преображает подвижника божественными нетварными энергиями, так как само оно есть энергия Божия. Имя Иисусово – шехина, обитающая в человеке, жилище Божие. «После того Он явился на земле и обращался между людьми» (Вар. 3:38). В этом имени, в этой благодатной нетварной энергии Божества Сам Творец соединяется со Своей тварью – в сердце подвижника – и даёт вечную жизнь в Себе Самом. Имя Иисусово становится как бы оком, через которое исихаст зрит не только нетварный свет Божий, но и видит в лучах этого света все творение, видит его таким, каким оно задумано Творцом, видит его преображенным, таким, каким видит его Бог. Это – возвращение в первозданное состояние, состояние, дающее человеку право давать тварным созданиям имена, то есть владеть ими.

«Нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12) – утверждает апостол Петр в своей проповеди, обращенной к иудеям. Он говорит об имени Иисусовом. Пред этим именем «преклонится всякое колено небесных, земных и преисподних», – говорит апостол Павел. Иисус – hvhy Нового Завета. В начале XX века, накануне революции в Российской Церкви разгорелись споры об имяславии. Как показывают новейшие исследования, эти споры не были отвлеченными, они касались сущности православия, самой его сердцевины. По существу, они явились продолжением споров XIV века о божественном свете, когда опытно-молитвенному богословию святителя Григория Паламы и афонских монахов противостояло рационально-критическое богословие в лице Варлаама Калабрийского, Никифора Григоры и прочих[179].

Является ли имя Божие, содержащееся в имени Иисусовом, носителем нетварной энергии Божией, или это всего лишь сочетание звуков, а на письме сочетание букв? Пытаясь «доказать» последнее, имяборцы в пылу полемики писали на бумажках слово «Иисус», затем рвали эти бумажки на кусочки и топтали. Как тут не вспомнить иконоборцев, делавших то же самое с досками и красками святых икон? Но не букв и звуков почитателями были афонские имяславцы.

Один из апологетов имяславия, во время жестоких репрессий Святейшего Синода против имяславцев, уже после изгнания последних с Афона, писал: «Условных звуков и букв… мы не обожаем, ибо