— Дети! Не стану молчать!!! — взревел Омм-Гаар так, что вокруг него сразу начала образовываться пустота: оробели даже жрецы Благолепия, люди далеко не пугливые. — Не стану молчать! Один раз уже промолчал, и к каким последствиям, к каким страшным карам привела моя постыдная, моя низкая слабость! — Он мельком взглянул на Аллианн, и ее неподвижность, ее равнодушное, бесстрастное лицо и та отстраненность, с которой она взирала на своего служителя Караала, подбодрили его. Богиня не встанет на защиту смутьяна! — На сей раз я скажу!.. У брата Караала только что обнаружился свиток, в котором я нашел выписки из еретической, кощунственной, позорной Книги Бездн!
Площадь сразу умолкла.
В полной тишине громыхнули тяжелые, мерные слова Стерегущего Скверну:
— Широко известен закон, карающий смертью за одно цитирование Книги Бездн! — Он повернулся к приблизившимся к нему храмовникам и проговорил почти шепотом: — Как же должно, братия, поступить с человеком, который уже дважды пойман на хранении списков этой Книги? Раз уж я начал, то пойду до конца: послушайте, что пророчит нам Караал устами нечестивца, в глубокой древности написавшего вот такие строки… Послушайте:
Стерегущий замолчал. Жрецы, в безмолвии слушавшие своего предстоятеля, как один обернулись к Караалу, который уже замолчал и теперь сидел на ступенях. Безмолвствовала площадь. Напуганные страшными пророчествами из запрещенной книги, прочитанными самим предстоятелем ланкарнакского Храма, люди замерли, ожидая, что будет дальше.
Стерегущий не стал больше медлить. Если Аллианн захочет отменить его распоряжение, конечно, тогда ничего не поделаешь… но кто сказал, что она непременно станет отменять приказ Стерегущего?… Она, кажется, и не смотрит на своего опороченного служителя, сидящего на ступеньках ее трона.
И Омм-Гаар, взмахнув рукой, отдал этот приказ:
— Взять Караала!
На этот раз обошлось без хватаний за одежду: Ревнители действовали четко и по всей строгости. Дважды предателя ловко связали поясом, который снял с себя один из Ревнителей Благолепия, и подтолкнули ближе к Стерегущему Скверну. Десятки тысяч людей, скопившиеся на площади, с замиранием сердца смотрели на эту неслыханную сцену: обычно Храм предпочитал не выносить сор из избы, и разногласия между СВОИМИ никогда не становились, как выражаются ланкарнакские судебные чиновники, достоянием общественности.
А тут…
— Сосуд нашего терпения переполнился, брат Караал, — торжественно изрек Стерегущий, — своим нечестием, нарушающим все основы Благолепия, своей склонностью к Скверне и средоточию ее — вот этой проклятой Книге Бездн!.. — ты отвратил от себя даже милостивую Аллианн! Взгляни, она ведь и не смотрит на тебя, тлетворного!..
Караал поднял глаза к Аллианн, выпрямившейся во весь рост, и его лицо, вместо того чтобы выразить испуг, смятение, или же раскаяние, или страшные сомнения… его лицо ПРОСИЯЛО ОТ РАДОСТИ! Рехнулся, что ли, подумали все… Караал вытянул шею, не сводя глаз с Аллианн, и вымолвил одно лишь слово, которое смогли услышать одни близко стоявшие к нему Ревнители и жрец-миротворец Алсамаар:
— Узнала!!!
Владычица Аллианн, Та, для Которой светит солнце, смотрела на Леннара. Ее губы подергивались. Она вдруг протянула руку, потом снова опустила ее, губительная нерешительность, сомнение встали как туман в ее доселе ясных, холодных светло-голубых глазах.
Губы богини беззвучно шевельнулись, она опустила глаза на Караала, и служитель, смеясь, крикнул ей:
— Да, это он, девочка моя! Это он… он!
Омм-Гаар пошатнулся и оперся на руку подскочившего Алсамаара. По тяжелому лицу скользнули складки, тяжело залегли на лбу, на переносице, на подбородке.
— Он… СМЕЕТСЯ? И… он называет ЕЕ…