Книга 2. Проклятье Дальних Берегов

Корабль содрогнулся, словно игрушка в руках великана. Я сорок два раза, и еще столько же по столько раз пожалел, когда увидел огромного спрута, обвившего своими щупальцами корабль, как его мелкий собрат ловит рыбу. Так вот эта гигантская, пока еще живая закуска к пиву великана бережно как ребенка сняла корабль с песчаной мели, и перетащила на глубоководное место, после чего распустило свои смертельные объятия. Я потом еще с полчаса пытался пригладить стоящие дыбом от ужаса волосы, которые к концу путешествия точно станут седыми. К бабке не ходи.

Алекса соизволила высунуть свой любопытный нос из каюты, только тогда, когда корабль перестало трясти, и он стал спокойно покачиваться на волнах.

- Кар-р... Мастер я, конечно, многое повидал за время путешествия с вами, но это что-то с чем-то! И ведь никто не поверит!

- А я на твоем месте никому бы и не рассказывал! Запрут в каком-нибудь монастыре для умалишенных, и будут на тебе ставить всю оставшуюся жизнь опыты с лекарствами от душевной болезни!

Вороненок испуганно закрыл рот, и нервно оглянулся по сторонам, словно боясь, что кто-то нас может услышать.

Подувший сильный ветер наполнил паруса, и корабль тронулся с места, рассекая морскую гладь. А я смотрел на магическую карту, на которой красной линией был отмечен наш курс. Как минимум еще дней семь пути, при наилучшем раскладе, с учетом двух остановок для пополнения припасов. От салата из свежих кокосов и коктейлей из кокосово-ананасового сока хочется выть и лезть на стенку. Священный кабанчик вспоминается с такой тоской...

Три последующих дня ничего не происходило. Мы шли быстрым ходом, рассекая воды Аргосского моря, минуя корабли, чудовищ и подводные опасности. На второй день я охрип от пения, и мне пришлось записать песни на бумаге, уже заставляя ее высочество разучивать незнакомый для нее репертуар. По крайней мере, живое пение хоть как-то компенсировало отсутствие развлечений, помогая коротать вечера между ночными вахтами.

Каждый вечер корабль напоминал съезд молодых талантов. Русалки оккупировали свободные перила, ступеньки, и любое место, куда смогли забраться, после чего начиналось действо, которое я бы назвал дуэль выступающих певиц. Каждая старалась переплюнуть пение своей конкурентки, а в качестве независимых статистов использовали нас! Где-то на второй день я обзавелся магическими затычками, снижавшими гипнотическое влияние голоса сирен до приемлемого уровня.

Так в итоге так появилось новое название корабля: "Поющая Сирена". Правда, когда на название смотрели под углом в сорок пять градусов, то "Поющая" тут же превращалась в "Пьющую". Название на борту корабля стирали и выкладывали аппликацией из морских ракушек сами русалки. Они едва не передрались за право выложить ту или иную букву, долго спорили по факту окраса и перелива ракушек, и дело едва не дошло до скандала, когда морские звезды, которые не желали постоянно прилипать к одному и тому же месту, как и служить аппликацией, отлеплялись и падали в воду.

В итоге корабль потяжелел на тонну веса, так как неугомонные морские певуньи решили украсить корабль от носа до верхушек мачт! Паруса мне удалось отстоять, и они остались не тронутыми. Ну, почти. На первом парусе несмываемой морской краской из различных моллюсков изобразили сначала трех сирен, поющих на коралловом рифе, а после на двух других парусах были изображены Веселый Роджер и Великий Кракен топящий корабли. Ну а вместо треснувшей деревянной фигуры на носу корабля русалки прикрепили огромную черепушку зубастого морского монстра.

Короче в итоге на корабль нельзя было смотреть без ужаса и содрогания! Особенно колориту в ночное время придавали замагиченные мною фонари, светившие колдовским зеленым светом. Пару фонарей я пожертвовал на то, чтобы вставить в пустые глазницы зубастого морского монстра, чья черепушка казалась в морском тумане единым целым с кораблем. Плюс в дневное время я окружал корабль магическим туманом, скрывая судно от людских глаз, а ночью, даже утопающий или потерпевший кораблекрушение человек сто раз подумает, прежде чем поплыть в сторону корабля или звать на помощь его экипаж.

На четвертый день плаванья, от частых сольных концертов, на которых количество выжатых из нас песен перевалило за сотню, в трюмах кончился ром! Как валькирии-амазонки, которые разгружали корабль, забыли про ром, ума не приложу, но теперь и он закончился. Все шесть столитровых дубовых бочек и два "капитанских" неприкосновенных для экипажа ящика рома!