Книга 2

Тут Иван к нему сигает,

Рубит головы спеша

И к Кащею подступает

Кладенцом своим маша.

И грозит он старику двухтыщелетнему: -Я те бороду, мол, мигом обстригу! Так умри ты, сгинь, Кащей! А тот в ответ ему: -Я бы рад, но я бессмертный, не могу!

Но Иван себя не помнит:

- Ах, ты гнусный фабрикант!

Вон настроил сколько комнат.

Девку спрятал, интригант!

Я докончу дело, взявши обязательство! И от этих неслыханных речей Умер сам кащей без всякого вмешательства: Он неграмотный, отсталый был, Кащей.

А Иван, от гнева красный,

Пнул Кащея, плюнул в пол

И к по-своему несчастной

Бедной узнице вошел.

Патриций

-------

Как-то вечером патриции собрались у Капитолия, Новостями поделиться и выпить малость алкоголия, Не вести ж бесед тверезыми. Марк-патриций не мытарился: Пил нектар большими дозами и ужасно нанектарился.

И под древней под колонною он исторг из уст проклятия: - Эх, с почтенною Матреною разойдусь я скоро, братия. Она спуталась с поэтами, помешалась на театрах, Так и шастает с билетами на приезжих гладиаторов.

"Я,- кричит,- от бескультурия скоро стану истеричкою." В общем злобствует, как фурия, поощряема сестричкою. Только цыкают и шикают,- ох, налейте снова мне двойных. Мне ж рабы в лицо хихикают.. На войну бы мне, да нет войны.

Я нарушу все традиции, мне не справиться с обеими. Опускаюсь я, патриции. Дую горькую с плебеями. Я ей дом оставлю в Персии, пусть берет сестру-мегерочку, А на отцовские сестерции заведу себе гетерочку.

У гетер, хотя безнравственней, но они не обезумели. У гетеры пусть все явственней, зато родственники умерли. Там сумею исцелиться и из запоя скоро выйду я... И пошли домой патриции, Марку пьяному завидуя.

Раздвоенная личность

-------------------

И вкусы, и запросы мои странны, Я экзотичен, мягко говоря, Могу одновременно грызть стаканы И Шиллера читать без словаря.

Во мне два "я", два полюса планеты, Два разных человека, два врага. Когда один стремится на балеты, Другой стремится прямо на бега.

Я лишнего и в мыслях не позволю, Когда живу от первого лица. Но часто вырывается на волю Второе "я" в обличье подлеца.

И я боюсь, давлю в себе мерзавца, О, участь беспокойная моя! Боюсь ошибки: может оказаться, Что я давлю не то второе "я".

Когда в душе я раскрываю гранки На тех местах, где искренность сама, Тогда мне в долг дают официантки И женщины ласкают задарма.

Но вот летят к чертям все идеалы. Но вот я груб, я нетерпим и зол. Но вот сижу и тупо ем бокалы, Забрасывая Шиллера под стол.

А суд идет. Весь зал мне смотрит в спину, И прокурор, и гражданин судья. Поверьте мне, не я разбил витрину, А подлое мое второе "я".

И я прошу вас, строго не судите, Лишь дайте срок, но не давайте срок, Я буду посещать суды, как зритель, И в тюрьмы заходить на огонек.

Я больше не намерен бить витрины И лица граждан. Так и запиши. Я воссоединю две половины Моей больной раздвоенной души.

Искореню! Похороню! Зарою! Очищусь! Ничего не скрою я. Мне чуждо это "я" мое второе. Нет, это не мое второе "я".

Роза-гимназистка

---------------

В томленьи одиноком, в тени, не на виду, Под неусыпным оком цвела она в саду.

Маман всегда с друзьями, папа от них сбежал,

Зато каштан ветвями от взглядов укрывал.

Высоко или низко каштан над головой, Но роза-гимназистка увидела его.

Нарцисс - цветок воспетый, отец его - магнат

У многих роз до этой вдыхал он аромат.

Он вовсе был не хамом,- изысканных манер. Мама его - гранд-дама, папа - миллионер.

Он в детстве был опрыскан, не запах, а дурман

И роза-гимназистка вступила с ним в роман.

И вот, исчадье ада, нарцисс тот, ловелас - Иди ко мне из сада. - Сказал ей как-то раз.

Когда еще так пелось? И роза в чем была,

Сказала: - ах, - зарделась и вещи собрала.

И всеми лепестками он завладел, нахал... Маман была с друзьями, каштан уже опал.

Искала роза счастья и не видала как

Сох от любви и страсти почти что зрелый мак.

Но думала едва ли, как душит пошлый цвет... Все лепестки опали и розы больше нет.

И в черном цвете мака был траурный покой....

Каштан ужасно плакал, когда расцвел весной.

Невидимка

--------

Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка, Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, Но только не простой, а невидимка.

Иногда срываюсь с места, будто тронутый я, До сих пор моя невеста мной не тронутая. Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если,- мы стесняемся при нем. Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.

Однажды выпиваю, да и кто сейчас не пьет? Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку. Я чувствую, сидит, подлец, и выпитому счет Ведет в свою невидимую книжку.

Побледнев, срываюсь с места, как напудренный я, До сих пор моя невеста целомудренная. Про погоду мы с невестой ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если,- мы стесняемся при нем. Обидно мне, досадно мне, ну, ладно.

Я дергался, я нервничал, на хитрости пошел: Вот лягу спать и поднимаю храп, ну Коньяк открытый ставлю и закусочку на стол, Вот сядет он, тут я его и хапну.