Княжий удел

Но как же сняли этот крест ордынцы с тверского князя? Может, рука басурмана сорвала его с шеи князя Михаила, когда он лежал бездыханный, с пробитой грудью? Или, предчувствуя скорую кончину, снял крест сам, чтобы не запачкать его мученической кровью? А может, было все иначе: крест в любовной страсти сняла с него одна из наложниц хана. Хан Узбек любил перед казнью князей присылать им женщин. Возможно, Михаил и сам оставил этот крест какой-нибудь юной прелестнице, чтобы она подольше не забывала его поцелуев, и уж только потом он перекочевал в ханскую сокровищницу?

Василий хотел спросить об этом у казанского хана, но сумел сдержаться.

Василий Васильевич взял крест, но не так брезгливо, как это делал ханский слуга, вытаскивая его из ларца, и не так безразлично, как держал его Улу-Мухаммед. Великий князь принял крест с должным почтением, ведь так следовало относиться к праху великомучеников, и так же заботливо, как отец берет на руки своего первенца.

— Я готов дать клятву. — Великий князь надел крест на шею.

Вот так случилось, что крест примирил земли, которым через много лет суждено было стать единым великокняжеским государством. Кто знает, может, и мудр был Юрий, когда вел спор с сильной Тверью за великое княжение, подчиняя своей власти князей послабее. И женился он на сестре хана Узбека только потому, чтобы обрести еще большую власть. Смерть его от Дмитрия Тверского в Золотой Орде восприняли многие как освобождение. Непонятен был князь соседям: лопочет по-татарски; пьет кумыс, как басурманин; не стыдился надевать татарский халат; ханских послов привечает, что братьев родных, а татарам отдает лучшие земли в кормление, вытесняя своих на худые поля.

«А разве сам ты теперь не похож на Юрия Даниловича? — думал Василий. — Дань обещаешь непосильную для Русской земли. Татар приведешь за собой. Ну чем не супостат!»

Василий сжал подарок в руке, звенья цепочки разошлись, и крест мягко упал на ковер.

Улу-Мухаммед поднял крест. Посмотрел на него, словно проверял: остался ли цел? И с улыбкой протянул его князю. Василий подметил, что не было теперь в его жестах той пренебрежительности, которая поначалу покоробила князя; держал хан теперь крест с суеверным почтением.

— Ты неосторожен, Василий, твой Бог тебе этого может не простить.

Василий взял крест и долго смотрел на распятого Христа. Бог скорбел и был печален. На концах перекладины слезинками блестели алмазы. Кажется, простил Христос своего раба. Василий аккуратно прикрепил крест к цепочке и повесил на шею, теперь-то уж он его не снимет.

Улу-Мухаммед терпеливо ждал. Ему не хотелось торопить великого князя: пусть эта клятва выйдет из сердца.

— Клянусь выплатить тебе выкуп в двести тысяч рублей и на том целую крест, — Василий уже поднес крест, чтобы губами коснуться стоп Спаса, когда его остановило легкое прикосновение прохладных пальцев хана.

— Еще не все, князь… не торопись. С собой на Русь ты возьмешь моих мурз, которые будут служить тебе при дворе, а старшему из моих сыновей, Касиму, отдашь в кормление город.

Губы Василия сжались, вот сейчас он отринет от себя крест и скажет: «Нет!» Но князь разомкнул уста, обещав и это:

— Клянусь исполнить все в точности. Если же я нарушу клятву, гореть мне тогда во веки веков в геенне огненной. И призываю в свидетели моего Бога Иисуса Христа.

Потом он вытер губы рукавом, поцеловал крест и приложил его ко лбу, а потом к правому и левому глазу…

Рано в этот год наступила осень. Не пришла, а нагрянула! Была она столь же быстротечна, как и скороспелая весна. Не успел ветер ободрать с деревьев омертвелые листья, а уж и снег повалил хлопьями, и к Покрову Богородицы земля стала белой, что простыня под брачной ночью. Провожать великого князя вышел сам Улу-Мухаммед, его фигура возвышалась среди приближенных мурз. Он подошел к Василию, обнял его за плечи. Хан прощался искренне и провожал не пленника, а дорогого гостя.

— Привык я к тебе, Василий, так и держал бы тебя здесь подле себя. Однако не могу, великое княжение тебя ждет. Да и жена твоя тоскует!

— Да, хан, ждут меня в Москве.

— И еще я тебе хочу сказать, Василий: от своих мурз я узнал, что великого княжения Шемяка будет добиваться. И на грамоты мои смотреть не станет. Многие князья и бояре его сторону примут.

Князь открыл рот, чтобы произнести слова благодарности, но застряли они в горле комом. Едва смог выдавить из себя:

— Прощай, хан… Дай Бог не свидеться… — И поднес беспалую ладонь ко лбу, трижды перекрестился.

Второй раз возвращался Василий Васильевич от Улу-Мухаммеда великим князем.

Лошади запряжены, возницы в который уже раз осматривали подпруги, заглядывали под телеги, проверяя оси перед дальней дорогой. А князь все не возвращался, словно не хотел расставаться с землей, на которой он стал пленником. Наконец Василий повернулся к Михаилу Андреевичу и сказал:

— Едем, князь… домой.