Княжий удел

— Московский князь великий Дмитрий Юрьевич велит тебе, отец Иона, быть у него во дворе, — не хотел замечать посыльный обидных слов «угличский князь». Ему хотелось коснуться лицом ладони епископа, но он не смел этого сделать без разрешения старца.

И когда Иона подставил руку, отрок охотно приник к ней губами.

— Велит, стало быть… — хмыкнул владыка. Отец Иона хотел добавить, что мятежный князь ему не указ, дескать, есть у него господин — Василий Васильевич, да смолчал. — Что хочет великий князь? — нарочно упустил слово «московский» отец Иона.

— О том не ведаю, — развел руками гонец. — Велел доставить.

Первый раз он видел владыку вблизи и, не стесняясь, во все глаза разглядывал его.

— Хорошо, буду, — согласился вдруг Иона. — А ты ступай на двор пока. Время мне нужно, чтобы облаченье праздничное надеть.

На двор Дмитрия Юрьевича отец Иона вошел в сопровождении большого числа священников, дьяков, подьячих, что напоминало церковный ход, который величаво тянулся от самых Спасских ворот. Московиты издали заприметили Иону, падали ниц, просили благословения. Давно столицу не радовал своим посещением ростовский владыка. После смерти Фотия митрополичий двор оставался пуст. Ни один из епископов не осмелился сесть на митрополию во время братовой войны. А Москва без присмотра главного владыки казалась сиротой, даже службы в Благовещенском соборе проходили не такими праздничными, как бывало раньше. А тут диво эдакое — сам ростовский владыка Иона пожаловал!

Отец Иона не торопился, шел размеренным шагом, подставлял руки для целования, благословлял младенцев и, несмотря на небольшой рост, был виден отовсюду.

Благая весть мгновенно разлетелась по Москве, заполнились народом улицы, а тут еще набат ударил, приветствуя владыку. Ростовский епископ был растроган встречей и, как бы невзначай, прикрыл лицо епитрахилью, смахивая слезу-предательницу. И надо же ведь как бывает — по близким не всплакнешь, а тут от чествования слезы сами текут. Видать, нужен все-таки владыка Москве, народ руками к одеянию тянется, благословения просит. Вроде бы и тесно вокруг, ступить негде, но расступился народ, пропуская вперед отца Иону на Шемякин двор. Сам московский князь навстречу поспешил — оказал честь епископу. Поклонился Дмитрий до земли и не постеснялся показать собравшимся рыжих своих волос; застыл в поклоне, а следом бояре поскидали с нечесаных голов шапки. По правую сторону от Шемяки сын его старший, а до толпы доходит сдержанный шепот князя:

— Ниже голову опусти, дурная башка! Сам Иона в Москву прибыл.

Отрок, напуганный покорностью отца, склонял голову еще ниже, едва не касаясь волосами пыльной земли.

— В дом тебя прошу, дорогой гость, — заговорил Дмитрий и по праву хозяина отступил в сторону, приглашая владыку на гладко тесанные ступени Красного крыльца.

Не сразу разговор начал Дмитрий Юрьевич, поначалу велел, чтобы истопили для владыки баньку и чтоб жару поддали крепкого. И когда Иона, распаренный и красный, вошел в покои великого князя, Дмитрий Юрьевич из собственных рук подал епископу прохладного квасу.

Грозен был великий князь Московский Дмитрий. Бывало, заедет в иной монастырь, так игумен от страха и келью не решается покинуть, боится предстать перед Дмитрием, который и на духовный сан не посмотрит, плеткой огреет за непослушание. А не далее как неделю назад на своем дворе приказал выдрать чернеца за дерзость: достаточного смирения у монаха не заметил. Так по Дмитрию получается, что каждый чернец всякой бесстыжей голове кланяться должен. А тут владыку, как девку, обхаживает, даже квасок прохладный из собственных рук подает.

Владыка отпил. Квасок удался знатный. Был в меру сладок и на редкость крепок. Монастырское питье послабее будет. Владыка отпил еще. Поперхнулся. Передохнул малость, а потом, не отрывая рта от братины, допил все.

— Ах, хорош! — крякнул Иона и, посмотрев хмельными глазами в плутоватое лицо Шемяки, спросил прямо: — Что хочешь от меня, Дмитрий? Видать, много просить будешь, если народ со всей Москвы да с окрест нагнал, чтобы меня с честью встречали. А потом уважил, на Красное крыльцо встречать вышел, баньку затопил, а теперь вот квас из своих великокняжеских рук подаешь. Не много ли чести для одного владыки получается?

— Да о чем ты, отец Иона! — отмахнулся Дмитрий. — Тебя на Москве видеть, вот это честь великая!

— Вижу, юлишь ты, князь, словно сват перед сватьей. Говори, зачем звал, иначе обратно в Ростов Великий ворочусь.

— Ох, до чего же ты упрям, отец Иона! Погостил бы у меня. Отдохнул бы еще, кваску попил. Неужели не по вкусу пришелся?

— Квасок у тебя удался, князь. Только у меня в епископстве дел хватает. Земли монастырские нужно посмотреть. Наказ на праздник дать, — стал перечислять владыка, — а еще по дорогам тати стали шалить. В народе поговаривают, что это монахи бродяжьи! И это нужно проверить. Да мало ли еще чего, князь! Ты свое говори.