Княжич

Сидел он недолго. Половинки украшенных золотой резьбой дверей из ореха, с треском растворились. Из кабинета вслед за звуками глухих ударов и криками “Вот тебе! Вот тебе! Пошел вон смерд, я в тебе не нуждаюсь!” вылетел, одной рукой придерживая высокую горлатную шапку, другой, держась за зад, окольничий князь Федор Троекуров и отвернув лицо от Бежецкого, засеменил к выходу. Из дверного проема высунулась голова оружничего, приглашая его:

- Заходи князь! Твоя очередь!

Осенив себя крестным знаменем, похолодевший князь вошел в кабинет. За лакированным черным лаком голландским столом с витиеватыми ножками, на котором стояла шахматная доска с расставленными фигурами, сидел царь. Его мрачный взгляд не предвещал ничего хорошего.

- Будь здрав великий государь! - поклонился в пояс Бежецкий.

- И тебе здоровья желаю, князь! - внимательно оглядев его, ответствовал царь. - Что это ты белый такой? Нездоров, что ли?

- Нет, в полном здравии, великий государь! - с трудом сдерживая волнение, ответил Михаил Семенович.

- Говорят, ты в шахматной игре искусен? - опять спросил царь.

Возникла недолгая пауза. “Откуда он это знает? В шахматы, здесь в России, он играл только с Андреем, когда сын еще был дома и со своим старым слугой Никодимом. Игра в шахматы в Московии запрещена!”- заволновался князь.

- Ну, что ты молчишь князь? Не знаешь что сказать? - змеиная улыбка пробежала по губам Иоанна Васильевича. - Я тебе помогу. Готов ли ты крест на правду целовать?

- Готов царь, государь! - обреченно ответил князь, поняв, что попал в заранее расставленную ловушку и отпираться бессмысленно.

Приподняв висевший на груди узорный наперсный крест, царь подал его ему. Подойдя к столу, Михаил Семенович, чувствуя дыхание стоящего за ним телохранителя, перекрестился и приложился к кресту.

- Богдан, дай князю стул, - потребовал государь.- Посмотрим, как князь играет. Так же искусно, как в Думе речи держит?

Ухмыляясь, Бельский подал Бежецкому стул. Князь сел. Его сердце зашлось ходуном. Он пропал!

Первая партия была самой длинной. Иоанн Васильевич оказался сильным соперником. Но Бежецкий, поднаторевший в плену в играх с лучшими королевскими игроками, играл на совесть. Готовый принять на себя гнев и злые обвинения государевы, он успокоился, увидев, как увлекся игрой царь. После проигрыша первой партии, Иоанн Васильевич с невозмутимым видом принялся расставлять фигуры для второй. И только после сдачи второй партии царь помрачнел. Между ходами он стал сверлить своего соперника презрительными хмурыми взглядами, долго обдумывая каждый свой ход. Его самолюбие уже начало страдать. Сидевший сбоку оружничий, также не оставался без дела. С укором на лице, он не сводил глаз с князя, словно призывая его одуматься. Бежецкий чувствовал признаки надвигающейся катастрофы, сердце снова было готово выскочить из

груди, но остановиться не мог. Не на криве (10) он крест целовал!

Не дожидаясь объявления мата в четвертой партии, царь махнул рукой по доске, сметя с нее фигуры расшитым жемчужными узорами широким рукавом кафтана. Пешки, офицеры, короли, ферзи, кони и слоны со стуком посыпались на пол.

- Довольно! - ударив кулаком по столу, в гневе прокричал царь. - Не ты играешь! Бесы бесчинствуют твоими руками!

- Великий государь! - подскочил со стула изменившийся в лице Бежецкий. - Дед, отец мой учили меня служить ревностно Богу и Царю, а не бесам!

- Раб лукавый! Говоришь, что только к алтарям Всевышнего прибегаешь? А почему тогда в бесовскую игру играешь? Решение Стоглавого собора тебе не закон?(11)

- Пятидесятное убо правило собора сего возбраняет играти всем и причетникам, и мирским человеком зернью и шахматы! - громким голосом процитировал Иоанн Васильевич. - Или ты на царя равняешься, пес окаянный? Трон и одежды царские на себя примеряешь? С ученьем дружишь, а не знаешь: “Что позволено Юпитеру, не дозволено тельцу”!

“Это конец! - обреченно подумал Михаил Семенович. - Жаль Андрюшку! И его не пожалеет государь!”. Лицо царя поплыло перед глазами князя Михаила, и словно тугая струна разорвалась в его голове, хлестнув изнутри нестерпимой болью. Темнота подступила к глазам. Схватившись за край стола, он с трудом устоял на месте.

- Кладу на тебя опалу Мишка! Чтобы до заутрени духа твоего в Москве не было. А там посмотрю. Волен царь, на ослушников своих опалы класть, а иных и казнить, имущество их брать на себя в казну! - продолжал Иоанн Васильевич.

Конец фразы князь не услышал. Он потерял сознание и рухнул на пол. Не глядя на лежащее у его ног тело, Иоанн Васильевич приказал Богдану: - Посмотри, может, притворяется, хитрец!

Бельский склонился над князем. Нащупав биение пульса на сонной артерии, отворил веки глаз:

- Жив, великий государь! Но очень плохой! Удар у него, боюсь, долго не протянет!

- Слабак! - презрительно усмехнувшись, сделал вывод царь. - А игрок сильный! Прикажи своим людям отвезти его домой! И пусть дворовым передадут, чтобы до утра его здесь не было!

Царь хотел выйти из кабинета, но у дверного проема, вспомнив, остановился и неожиданно спросил: - А где его юнец?