Княжич

У меня был послеобеденный отдых. Поупражнявшись вместе с приставленным ко мне дядькой-пестуном на мечах и сулицах (коротких копьях), я ушел к себе в комнату покемарить. Но сон не шел, я все время размышлял о судьбе-злодейке, забросившей меня в подростковое тело смоленского княжича. Последнее, что я запомнил из некогда прожитой мною жизни в личности Михаила Николаевича Комова, мужчины шестидесяти шести лет, жившего в начале XXI века, было воспоминание о так называемой «тихой охоте». Я спокойно собирал в лесу грибы, причем грибы самые обыкновенные, галюциногенными никогда не баловался, и на этом всё! Дальше, что называется, память стерта. Следующее воспоминание, как мне неопределенного возраста травницы протирают едко пахнущими тряпками лицо, что-то при этом приговаривая на малопонятном языке. Это воспоминание длилось всего несколько секунд. Вполне осмысленно я в себя пришел лишь на следующие сутки.

В результате ли переноса сознания или по какой еще неизвестной причине, моя память обострилась до крайности. Все то, что я, будучи Комовым, когда-либо видел, слышал, читал, сейчас мог при желании довольно ясно вспомнить. Достаточно лишь было сосредоточиться – и из ее глубин услужливо всплывала вся имевшаяся в ее недрах информация по заинтересовавшему меня вопросу или какой-либо иной проблеме. В этом свете меня занимал вопрос, как обострившуюся или проявившуюся память правильно называть: фотографической или абсолютной? Что ни говори, а бонус полезный подкинула судьба или высшие силы, переместившие мой разум в пространстве и времени.

От самого княжича, что продемонстрировали недавние занятия с Перемогой, мне досталась в наследство, не оставив и следа каких-либо личных воспоминаний, только мышечная память. Что тоже не мало, и за это отдельное спасибо, уж не знаю кому! Как накануне выяснилось, я могу без труда держаться в седле, стрелять из лука, махать мечом и тому подобное. Раньше Михаил Николаевич Комов, военный инженер-строитель, успевший в девяностые поработать на химпроизводстве, а в нулевые заняться собственным строительным бизнесом, вышеназванными способностями ни разу не обладал.

Таким образом, ситуация разрешилась для моей новой тушки вполне благополучно. Насколько я мог судить, Изяслав Мстиславич был счастлив, главное, что его сын все-таки выжил, а память – дело наживное, тем более в столь юные годы. Пестуном у меня был самый доверенный княжий человек – Перемога Услядович, верно прошедший вместе с князем через многие его жизненные перипетии. В его обязанности вменялось не только продолжение уже ранее начатого обучения княжича мастерству сечевого боя, верховой езды и другим воинским наукам, но и самим князем были поставлены и новые, дополнительные задачи – научить сына заново правильно разговаривать, подобающе княжьему роду себя вести.

Мудрое решение Изяслава Мстиславича начать заново воспитание и образование сына меня устраивало на все сто! Что ни говори, а у зашуганных челядинов, даже при всём на то желании, вряд ли чему-то путевому научишься, патриций плебею, как и гусь свинье, не товарищ!

Я понимал, что и в разговорах мне по-прежнему надо быть крайне осторожным, незачем лишний раз палиться по поводу и без. Если потеря памяти для местных вещь хоть и редкая, но в принципе возможная, то взявшиеся из ниоткуда знания вполне могут посчитать происками нечистого. Поэтому лучше быть заторможенным «скудословцем», про которых говорят «из него слова щипцами не вытащишь», чем разговорчивым краснобаем в закрытом монастыре. По крайней мере, я для себя решил придерживаться подобной тактики, пока окончательно со всеми и во всём не разберусь.

Еще очень тревожило время, в которое меня занесло. Подумать только, 1233 год! Уже через несколько лет, если не врали в будущем историки, в декабре 1237 года на Русь должны обрушиться монголо-татарские орды. Спасти Русь от татар, в плюс к правильно организованному и многочисленному войску, могло лишь огнестрельное оружие. Во всяком случае, иного выхода я не видел. Это значит – надо создавать ВПК, реорганизовывать дружину и ополчение, но сейчас начинать дергаться по этим вопросам тоже не дело, так как пока я ноль без палочки. Да и Изяслав Мстиславич, скрываясь от своего брата – полоцкого князя Святослава, захватившего минувшим летом Смоленск, тоже сейчас подрастерял все свое влияние и вес.

Мои раздумья прервал осторожный стук в дверь.

– Княжич! – в дверном проеме нарисовалась усатая физиономия Перемоги.