Княжья воля

Княжья воля

Глава 1

Глава первая

Стараясь сильно не шуршать тканым покрывалом, я спустил ноги с постели и подобрал с пола исподнее. Мой чуткий нос уловил терпкий запах, что окутывает мужское тело после любвеобильной ночи. Свой собственный запах, к которому примешивался отчетливый дух давно протухшего пота, гари и еще бог весть чего. Эдакое стойкое амбре ни в какой речке не смоешь, никаким одеколоном не зальешь. Я брезгливо поморщился. Надо бы попросить Шепета сотворить баньку, а то, глядишь, на меня скоро мухи начнут слетаться как на кусок свежего коровьего шлепка.

В широком луче света попадавшего в комнатку из растворенного волочкового оконца лениво плясали пылинки, за стеной боярского терема вовсю бушевало древнерусское утро. За противоположной бревенчатой перегородкой в смежном помещении отдыхал на отцовском ложе Завид. Ну как отдыхал - мучился, изредка со стонами всплывая из черного омута забытья. Руку ему оттяпали по самое плечо. Вовремя подсуетились, успели не пустить дальше губительную заразу. Местные эскулапы Дохот и Данья утверждали, что жить Завид непременно останется. Вот уже и сонного взвару дают поменьше, чтобы привыкал. Без одной руки можно протянуть долго и, если повезет - счастливо.

- Уже уходишь?

Через плечо я покосился на размякшее от сна лицо. Симпотная молодая брюнеточка. У Любославы таких чуть ли не полдюжины. Чернавки. Девки теремные. Эта, в частности, чаще других нам с пацанами хавчик приносила. Зачетная девочка. Внешность почти модельная: носик, бровки, губки, глазища эти серые. Фигурка вот только подкачала. По местным меркам. Здесь любят когда баба в мясе, чтоб с утра по попе шлепнул, пришел в обед, а там еще колыхается. Короче, излишне стройные, с бедрами не достаточной ширины да грудями едва поменьше спелой тыквы не в почете, их чуть ли не больными считают. Я заглянул в большие серые глаза и ободряюще им улыбнулся. Очень славно, что я в темноте не пронзил ножом это гибкое тело. Слышал шорох отодвигаемого дверного полога, мягкую поступь по дощатому полу, приготовился рывком скатиться с топчанчика на пол и воспользоваться ножиком для самообороны. Вовремя сообразил, что убийца уже с середины крохотной комнатушки ткнул бы в меня лежащего копьем либо заточил топор о мою башку не доходя пары-тройки шагов.

- Службу служить пора, я же десятник, как никак.

Десятник. То же, что и сержант, наверное. Командир отделения. Кому оно надо ночью убивать десятника? В терем еще проникнуть нужно. Бесшумно. Так же бесшумно отыскать спящего стража и прикончить не нарушив общего спокойствия. Это при условии, что выставленная на подворье стража убивца благополучно прощелкает.

Подумал и сразу припомнил предупреждение Бадая о рыскающих по Вирову урманах и боярской казне. Бадай еще что-то буровил про какие-то дюже ценные печати. Вот странно, согласно современной науке, письменности на Руси в эти времена еще нет, а печати уже есть. Где боярин изволил ставить оттиски этими самыми печатями? Над печатью должно же что-то быть написано или нет? В любом случае нечего Липану с его паразитами на торге груши околачивать, пора их к воинской службе привлекать. Боярские печати важнее какого-то там навара. Бабок с доверчивых обывателей стрясти всегда успеем, а вот, случить какая заваруха, мы вшестером не вытянем. Заодно подучатся у наших «стариков» боевому искусству. Как мы. Эта дельная мысль красиво засверкала в моем отдохнувшем за ночь черепе и я в предвкушении ее исполнения ускорил процесс самооблачения.

Проклятый шнурок гашник, что служит старинным порткам ремнем и резинкой одновременно, перекрутился, завязался в узел и ни за что не желал развязываться дабы помочь мне закрепить штаны на талии. Чертыхаясь сквозь зубы я вступил с ним в яростную схватку с помощью отросших ногтей ставшими похожими на орлиные когти. Она тихо засмеялась. Я опять обернулся.

- Тебя как звать-то, краса-девица?

- Младиной. Младой, - сказала сквозь улыбку. - Ты иди, я все здесь приберу и тоже побегу, боярыня рано поднимается, звать станет, расспрашивать как было.

Боярыня будет ее расспрашивать? На кой?

- Погоди-ка, - ошпаренный догадкой я остановился побеждать непокорный узел, - так это Любослава тебя ко мне отправила что ли?

Она залилась краской. Не то, чтобы очень стыдливой, так, слегка порозовела как недозрелый персик.

- Ага.

- И ты пошла?

- Я рада была. На тебя же все девки заглядываются. Даже сама боярыня. Она сказала, что ты не такой как остальные, слава тебя ждет великая. Любая будет счастлива зачать от тебя ребеночка.