Княжья Печать

– Прощай…– жрец резко развернулся и оставил в коридоре одного посланника Кижа, который долго смотрел ему в след, буравя суровым и недовольным взглядом сгорбленную спину.

В храме Светлейшего было пустынно. Ближе вечеру огромный просторный зал наполнится верующими, пришедшими на вечернюю молитву. Будут слышны голоса, песнопения и гореть свечи, а сейчас место перед алтарем, отмывая от крови, оставшийся после последних жертвоприношений мыли две служки, негромко переговариваясь. Заметив Рогвольда, они почтительно вскочили припав на колено, приложив открытую ладонь к правой груди.

– Да благословит вас, Светлейший! – проговорил жрец, кивая на фигуру мужчины в доспехах, установленную в самом центре храма.

– И засияет его вера над нами!– хором привычно откликнулись служки.

Кивнув им напоследок, Рогвольд быстро поднялся к себе в келью. Лежащая в кармане Княжья Печать жгла карман. Едва добравшись до узкой комнаты с аскетичными плохо обструганными нарами в углу и небольшим столиком с горящей свечой подле фигурки Светлейшего, он задвинул засов, облегченно выдохнул, рухнув на кровать. Его мелко потряхивало от волнения. Вспомнив о чем-то, он выложил знак власти на стол. В свете свечи золото отливало краснотой, будто этот перстень впитал всю ту кровь, которую пролили на земле до того, как стали выбирать правителей с помощью него. Украшение завораживало. С придыханием и великим почтением Рогвольд коснулся его, провел пальцем с грязным обгрызенным ногтем по его гладким граням. Восхищенно причмокнул, оценив мастерство колдуна, изготовившего сей шедевр.

– Прекрасно…– прошептал он, уперев немигающий взор в трехглавого змея, мастерски изображенного на Печати.– Просто великолепно…

Неожиданно повеяло запахом влажной земли. Холод проник под теплую рясу, коснувшись мимолетно спины, заставив бежать по ней сотням мурашек. Рогвольд вздрогнул и испуганно отдернул руку от Княжьей Печати.

– Рогвольд!– приглушенный голос доносился откуда-то снизу.

Жрец пошарил свободной рукой под кроватью, выудив оттуда зеркало в черной деревянной оправе. По полированной поверхности плавали какие-то мало понятные тени и клубки густого тумана. Изображение зарябило, формируясь в бесформенное лицо, на котором невозможно было разобрать ни носа, ни рта, лишь горящие красными языками пламени широко распахнутые глаза. Туман заколыхался, выплевывая вполне из себя человеческие фразы.

– Тебе это удалось, Рогвольд!– одобрительно зашелестела тьма, клубящаяся внутри зеркала. В коридоре раздались чьи-то шаги, и жрец почти мгновенно спрятал таинственное переговорное устройство под подушку, набитую хвойными иголками.

– Что ты…

– Тсс!– прошептал Рогвольд, доставая зеркало обратно.– Господину известно, что служителям Светлейшего запрещено иметь зеркала. Считается, что они вмещают в себя тьму!

– Ха-ха-ха!– расхохотался туман.– Интересная идея…Так тебе удалось?

– Печать у меня,– проговорил Рогвольд с легким поклоном.

– Покажи…– туманно резко дернулся, словно намериваясь выпрыгнуть из тесных оков оправы.

– Вот…– золото блеснуло в темноте, доставив тьме, царившей в зеркале заметное удовольствие.

– Отлично! Доставь ее…

– Вы сделаете, что обещали?– с надеждой в голосе спросил Рогвольд, пряча Печать обратно.

– Освободить тебя от сана жрица Светлейшего?– уточнил туман.

– Да…

– С удовольствием! Только доставь мне ее…

– Я служу вам, мой господин!

– Принеси!

– В паре верст от столицы Кижа есть роща, в ней живет старик, отдашь Печать ему!– повелела тьма.

– Да, мой господин! Низко поклонился жрец.

– И смотри…Мне нужна она, чтобы вернуться…

При этих словах туман начал рассеиваться, разрываясь на клочья, постепенно исчезая за деревянной оправой, уступая место нормальному отражению Рогвольда.

– Да поможет мне…– начал было привычную молитву жрец, но осекся, сомневаясь, стоит ли ждать поддержки в столь не богоугодном деле от идола, которому поклонялся всю свою жизнь с раннего малолетства.– Я постараюсь, господин!– промолвил он, воровато пряча Печать в свой карман.

После этого разговора он еще недолго пометался по комнате, собирая в заплечный мешок несколько полезных в дороге вещей, чутко прислушиваясь к голосам на заднем дворе, где горячо обсуждали смерть Великого Князя. В грубо сшитую холщовую ткань перекочевали теплые шаровары, ряса с меховой подкладкой, шапка и фляжка с водой. Отдельно в белый платок он завернул кусок черного начинающего черстветь хлеба и луковицу, чтобы перекусить по дороге. Рогвольд огляделся по сторонам, словно прощаясь с тем местом, в котором провел почти всю свою жизнь. С того самого момента, как родители отдали его учиться богоугодному делу, вздохнул и преклонил колено, сквозь слезы, глядя на огонь в потускневшей лампадке. Сколько вечеров он провел, глядя на этот дрожащий язычок пламени, мечтая о власти, могуществе и приключениях? Сколько несбыточных надежд и планов выношено под этим неярким светом? Пришла пора исполнить их…

С вздохом Рогвольд встал с колен и решительно распахнул дверь, едва не разбив нос служке, прильнувшему к самому порогу его скромной келье.