Княжья доля

Не раз он подумывал о монастыре, где было бы так замечательно уединиться в келье, дабы никто не мешал его жарким молитвам. Однако, представив, что может без него статься с той же семьей Кострова в момент, когда буйный хозяин уйдет в очередной шумный запой, с тихой Марией Митрофановной, которая останется без дров на зиму, и еще массу бед, могущих произойти в случае его отсутствия, всегда наотрез отказывался. При этом он приговаривал, что негоже пастырю спасать свою душу за счет душ своей паствы, что у каждого человека на земле свой тяжкий крест и надо достойно нести его по жизни, не увиливая и не перекладывая своей ноши на чужие плечи.

Кстати, и дачники, регулярно наезжавшие в эту глухую деревушку в большом количестве, предпочитали отдых именно в ней как раз благодаря тому, что жители ее были и доброжелательнее, и вежливее, и сердечнее, чем где бы то ни было. В других местах и леса были красивее, и река поближе, ан нет – стремились именно сюда и уезжали, отдохнувшие не только телом, но и душой. А в момент отъезда многим казалось, что они познали для себя нечто настолько важное, по сравнению с чем меркнет обладание всеми благами большого города.

Потом они уезжали и, погрузившись по уши в трясину шумных городских улиц, обывательских разговоров и судорожной гонки за престижными вещами, уже через пару месяцев начинали сознавать, что все приобретенное ими за лето в той тихой деревушке они уже потеряли. Как, когда – неизвестно, как непонятно и то, что это вообще было, но от осознания этой потери на душе становилось очень горько и грустно, и они... с нетерпением ждали следующего летнего отпуска, дабы вновь приехать туда и приобщиться к чему-то высокому, светлому и чистому, которое мягко коснулось их нежной материнской рукой.

Понять человека, постараться, чтобы он излил тебе свою душу, очистив ее от многолетнего слоя всей дряни и грязи, которая скапливается в людских сердцах, – вот главная задача, которую, по мнению отца Николая, надлежало решать любому священнослужителю в беседах с мирянами. Ему это почти всегда удавалось, но сегодняшний разговор был совсем другой направленности. К тому же и управлял ходом беседы не он сам, а этот юный паренек, с пылом и жаром горячей молодости нападая на непреложные истины, которые отец Николай пытался защитить в меру сил.

– Итак, вы категорически утверждаете, что Бога нет. А как же жизнь на нашей планете? Кто ее зародил?

Мокшев пренебрежительно фыркнул:

– Академик Опарин в своих опытах блестяще доказал, что при создании в экспериментальных условиях микроклимата того времени, температуры и прочего запросто можно из неорганики создать органику. И между прочим, создал. – Он торжествующе поднял указательный палец вверх, но священник и не думал сдаваться.

– Я читал об его опытах и результатах, полученных им. Но вы вдумайтесь в суть – он лишь создал из одного мертвого другое, столь же безжизненное. А вот живое ему создать – я убежден – не удалось и никогда не удастся.

Мокшев на секунду смешался, но почти тут же нашелся:

– Тогда космос. Насколько я знаю, различные кометы и метеориты содержат в себе микроорганизмы, которые при благоприятных условиях выходят из спячки и начинают жить и развиваться. Да и вообще вся логика развития цивилизации отрицает Божье существование и на земле, и на небесах. Дарвина надо читать, гражданин священнослужитель.

– Стало быть, ты тоже верующий, – констатировал священник.

– Я же сказал, что нет! – отрубил Минька.

– А вот и да, – возразил отец Николай. – И все отличие между нами лишь в том, что я верю в Бога, а ты веришь в то, что его нет.

– Ну-у, – протянул Мокшев, не зная, чем парировать последнее утверждение, и, пытаясь протянуть время, рассеянно глянул на свои подарочные «Командирские» часы, после чего хлопнул себя ладонью по лбу и простонал: – Батя, мы же на поезд опаздываем. Нам еще до станции пилить и пилить, а до прибытия поезда всего двадцать минут осталось! Жмём!

– Тогда вот что. – Отец Николай достал из внутреннего кармана пиджака паспорт вместе с вложенными туда купюрами. – Беги один, сын мой, и возьми билеты на двоих, а я к тому времени подойду к вокзалу.

– А успеешь? – усомнился Минька, оглядывая критическим взором своего пожилого собеседника с изрядной сединой в бороде и явно не атлетической фигурой.

– Не сомневайся, – кивнул утвердительно головой отец Николай, – успею. Бегом – тут я, пожалуй, староват, а быстрым шагом еще могу.

– Ну, гляди, – ехидно прищурил левый глаз Мокшев. – Если не придешь вовремя, то первому встречному твой паспорт с билетом оставлю, и поминай, как звали. Тебе же искать.

– Лишь бы билеты были, – вздохнул священник и поторопил Миньку: – А ты беги, не мешкай. – И перекрестил спину убегающего Мокшева, как бы давая ему свое последнее благословение.