Княжья доля

«Поневоле взбесишься, когда все сразу навалится», – пытался он найти себе хоть какое-то оправдание, но отчетливо понимал, что обидел Костю напрасно, и от этого еще больше мучился, не зная, как теперь вести себя с ним, поскольку извиниться гордость не позволяла, а держаться как ни в чем не бывало тоже нельзя. Надо было объясниться, и он твердо вознамерился это сделать, но вместо этого оторопело уставился на смущенно улыбавшегося Константина, на баклажку в его руке и на очередное мокрое пятно, медленно расползавшееся по княжеским штанам.

– Вот, – виновато показал Костя, хотя и так все было видно. – Недоглядели мы с тобой, когда я садился, а она, оказывается, уже вылилась, и мы, в смысле я, прямо на эту лужу и... Допей, а. – Он протянул баклажку Вячеславу. – А то я чувствую, что и остальное все вылью на себя. Видать, не судьба мне из нее...

Он замялся, не зная, что еще сказать, но в этот момент Славка захохотал во все горло, облегченно чувствуя, что не надо ничего говорить, объясняться с этим замечательным парнем, которого судьба запихнула в княжескую шкуру, но все равно оставила при нем доброе сердце и отходчивый нрав. Он смеялся, почти физически чувствуя, как спадает нервное напряжение, как потихоньку сползает окутывающая его тугая пелена озлобленности, а вместе с ним веселился и Константин. От их дружного хохота лошади слегка всхрапнули, прислушиваясь, недоуменно переглянулись и, очевидно, решив, что это новый вид окрика и ни к чему дожидаться кнута, разом тронулись с места. В результате Славка, никак не ожидавший такого коварства со стороны бессловесных тварей, резко подался вперед, упал на Константина и невольно выбил у того из рук фляжку, остатки содержимого которой не замедлили вылиться Константину на рубаху. Хохот тут же перерос в истерический, и лишь спустя несколько минут, уже немного успокоившись, Славка взял из рук князя баклажку и, дурачась, взболтнул ее, прислушиваясь к бульканью.

– А тут осталось еще. Где-то со стакан будет, – со знанием дела заметил он и вновь протянул баклагу Константину: – Давай на мировую, что проехали, то и забыли.

Константин, улыбнувшись, сделал пару небольших глотков и вернул тару назад. Славка поднес уже баклажку ко рту, но потом, что-то вспомнив, лукаво улыбаясь, склонил перед ним голову, торжественным голосом произнеся:

– Благодарствую, княже, что не дал слуге своему помереть от жажды. – И, жестом остановив Константина, порывающегося что-то пояснить, широко улыбнулся. – Все правильно, княже, – особо подчеркнул он последнее слово и приложился наконец к посудине. Выпив все, что там осталось, он вернул ее Константину и повторил еще раз: – Все правильно. А я дурак. – И, уже перебираясь к вожжам и устраиваясь поудобнее на месте возницы, добавил: – В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Коль такие времена, то нечего и дергаться из-за разной ерунды.

– Я рад, что ты понял, Слава, – продолжая улыбаться, откликнулся Константин и через несколько секунд то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес: – И что не обиделся.

– На обиженных воду возят, – ухмыльнулся Вячеслав и поинтересовался: – А чего ты за мной пешком ломанулся? Тем более с больной ногой. Ты же в возке сидел. Развернул бы лошадей и догнал бы сразу. Болит, поди, нога-то?

– Болит, – откликнулся Константин. – А насчет лошадей я чего-то и не подумал, – тут же, после недолгого размышления, он заметил: – Да и хорошо, наверное, что не подумал. Пешком-то я тебя хоть и не настиг, зато вернул. А сидя в возке, наоборот, догнать бы догнал, а вот воротить...

– Ишь ты, – крутанул головой Вячеслав. – Да ты психолог, – и после секундной паузы добавил: – Княже.

– Все-таки ты еще злишься, – грустно произнес Константин.

– Дурак ты, – вновь повернулся к нему Вячеслав. – Хоть и князь. Это я навык вырабатываю. Тренируюсь. Я ведь сказал, что ты прав во всем. А я балда.

– Стало быть, мы одного поля ягоды, – задумчиво подытожил Костя.

– Точно. Поэтому нам обязательно надо держаться вместе, – согласился с ним Славка. – Вдвоем-то мы любого умного обуем... княже. Извини, все время забываю еще про эту приставку. Но ничего, раз надо, значит, освоим. О, смотри, уже и костерок развели и варят что-то, сейчас и подкрепимся.

Вдали и впрямь уже завиднелась небольшая, но уютная полянка, на одном конце которой паслись стреноженные кони, а ближе к дальним деревьям, хоронясь в теньке, лежали двое дружинников. Епифан, прислонившись к стволу могучего дуба, что-то негромко с укоризной басил, обращаясь к Доброгневе, вовсю хлопотавшей у костра. Та его, судя по всему, не очень-то и слушала, то деловито помешивая в котле, висевшем над костром, огромной деревянной ложкой, то что-то говоря Марфушке.