Князь. Записки стукача

В красной фуражке, в шинели с бобровым воротником, в золотых эполетах – высок, прям, гвардейская выправка – последний красавец-царь Романовской династии.

Полковник Дворжицкий, выскочивший из саней, бросился к царю. Император, будто не замечая его, широко перекрестился.

– Ваше Величество, вы не ранены? – спросил Дворжицкий.

– Слава Богу! А вот они… – Он показал на мертвого казака и затихшего мальчика.

Государь молча пошел вдоль канала…

Было скользко на булыжной мостовой. Дневное солнце чуть растопило снег. Но сейчас солнце ушло за тучи, стало мрачно и пасмурно. Сильный холодный ветер подморозил булыжник. И Государь, высокий, грузный, поскользнулся. Дворжицкий поддержал за руку… Император выдернул руку и пошел дальше вдоль канала. Дворжицкий следовал за ним, причитая:

– Ваше Величество, окажите милость, уедемте отсюда… Злодей не один, Ваше Величество… Мерзавец кому-то кричал… Мои сани к вашим услугам.

В это время подошел кучер:

– Ваше Величество, поврежден только задок. Можем ехать…

Но ничего не ответив, Государь задумчиво постоял, потом повернулся и направился к молоденькому, бросившему бомбу, и державшим его Коху с полицейскими. Он шел по тротуару вдоль решетки. Слева от него – казак, сидевший прежде на козлах экипажа. Он был контужен и шел нетвердо. Защищая Государя, окружив его, шли четыре спешившихся конвойных казака с лошадьми в поводу. Александр был высок, и его фуражка маячила над ними…

Вся сцена с какой-то странной отчетливостью осталась в памяти. Все происходило как-то жутковато-обстоятельно, медленно. Государь подошел к молоденькому. Кох за волосы поднял его голову. Тот сидел на корточках, и царь дал знак рукой – приподнять его.

Он возвышался над маленьким парнишкой.

– Кто таков?

– Отвечать имя не намерен! – истерически, тонким голосом выкрикнул молоденький. И, будто испугавшись своей дерзости, тотчас выпалил: – Сословие – мещанин.

Государь (он грассировал сильнее обычного, и это выдавало волнение):

– Хорош! – И повторил уже с облегчением (слава Богу, и этот не дворянин!). – Хорош фрукт…

И, погрозив ему пальцем, пошел к своей карете.

– Что с Государем? – это подбежал жандармский полковник, видно, сзади не узнавший царя.

– Все слава Богу, – сказал Александр.

И я отчетливо слышал, как молоденький пробормотал угрожающе:

– Еще слава ли Богу?..

Государь также слышал это – могу показать под присягой. Он даже обернулся на его слова.

Слышал, видно, и полковник Дворжицкий, потому что посмел быть настойчивым. Он буквально взмолился:

– Ваше Величество, Христом Богом заклинаю! Извольте сесть в сани и уехать!

Но Государь, как-то странно усмехаясь, молча шел вперед. Будто ожидая чего-то…

И я бросился к нему:

– Ваше Величество… Заклинаю! Христом Богом молю! Уезжайте!

Но появившийся сбоку жандармский офицер грубо оттеснил меня от царя. Я с изумлением узнал в нем… лже-Кириллова.

Он остался стоять рядом со мной, бросив фразу, которую я потом не раз вспоминал:

– Поблагодари за спасенную жизнь!

Уже через мгновения я её понял…

Пройдя несколько метров, царь остановился, постоял, сказал:

– Хорошо, уедем. Но только прежде покажи мне место взрыва.

На лице полковника было изумление. Зачем? И на что там смотреть?! Яма – как яма, в булыжной мостовой!

Что все это значило? Испытывал судьбу? Но он же знал: не искушай Господа своего! Или… или он понял: ничего с ними не сделаешь, все будет продолжаться. Всех забрали, но они, оказывается, тут как тут! Опять обложили, опять травят, как дикого зверя… И он устал от тщетной, унизительной борьбы. Как писал несчастный Пушкин: «Давно, усталый раб, замыслил я побег…» Усталому рабу русской Власти надоела жизнь? Не знаю. До сих пор не знаю.

В это время к каналу подошел возвращавшийся с развода взвод Восьмого флотского экипажа. Они столпились вокруг, закрыв кольцом Государя. И царь, плотно окруженный взводом гвардейцев и конвойными казаками, медленно направился по скользкому булыжнику наискосок – к образовавшейся на мостовой яме. Однако не успел он сделать и трех шагов…

Молодой человек, стоявший боком у фонаря прямо перед приближавшимся царем, повернулся.

У него тоже был в руках кулечек…

– Кох! – успел крикнуть я.

Но тот уже поднял руки вверх и бросил свой кулечек в ноги Государю.

И все потонуло в грохоте…

Звук чудовищного взрыва! Меня отбросило в сторону.

Я очнулся только через несколько секунд…

Ничего не было видно. На высоте выше человеческого роста висел огромный шар беловатого дыма – снежного тумана. Кружась, он стал расходиться, опускаться…

Все, кто только что стояли, двигались, теперь лежали вокруг Государя.

И его убийца тоже… Они двое – царь и убийца – были на земле, в центре этой рассыпанной веером человеческой группы. Государь сидел на снегу, склонясь на правый бок, а за ним и правее его старался встать офицер с серебряными погонами – Дворжицкий.

Из дыма, снежного тумана донесся слабый голос Императора:

– Помоги!

Эта вторая бомба была чудовищной силы. Взрыв оказался столь силен, что на газовом фонаре исчезли все стекла и остов фонаря искривило.