Князь Угличский

— Да, Борис Федорович благословила матушка на женитьбу.

— Молодца. Молодца. Чего у вас в уделе творится?

— Да что у нас может содеятся то? Бо корова у крестьянина сдохнет? — Мы посмеялись над правдой той сермяжной.

— А обскажи лучше ты Борис Федорович, что ныне на Москве деется?

— У нас все слава Богу! На Москве есчо не ведают, бо на днях утвердят докончание свеи в селе Тявзинском.

— Радость то, какая в царстве нашем. То благодаря тебе все Борис Федорович. А на каких рубежах сговорились?

— Отдали свейским немцам Эстляндскую землю с Ругодивом, оне признали за нами Корелу, Ивангород, старые Новгородские вотчины да Двинскую землю, но вольного плавания, собаки, не дали, ано мы изволяем их торговым гостям по нашим землям торговать безнадзорно.

— Се препона для торговли русской, обманул наших послов круль польский, чтоб ему гореть в геене огненной, паписту! — Огорчился я. — Або мыслю, бо мир нам ныне важнее, ибо в скорости напасти тяжкие придут в наше царство.

— Ныне, аки свадьбу сыграем, поеду крепость смотреть Смоленскую. Зачнем делати заново невиданную по силе каменную твердыню! — похвалился царедворец.

— Мню не к месту то строительство! — выдал я плюшку.

— Как так? Ты чего несешь князюшко? — оторопел Годунов.

— Вспомни Борис Федорович Казанское царство. Сколь бед и смертей христианам Руси принесли бесермены, сколь сгинуло православного люда на невольничьих рынках. Вспомни, как отец мой воевал Казань. Сколь раз приступали к городу и терпели оплошку, покуда не построили сильный острог Свияжск на берегах Волги реки. Имея надежную крепость за спиной, где загодя заготовить припасы на войну, воинов собрать, большой наряд скопить с огненными гарматами, можно дальние походы творить без тягости. Небывалую крепость надобно строить в полуденной земле! Посмеет ли крымский царь послать войско в набег на Русь, имея у порога своего крепость с воинскими людьми, кои могут в скорости разорить стойбища и города его?

— Яз уж почитай десять лет уготавливаю Смоленскую стройку. Уж и камень да глину нашли в ближних краях тех, да Государь повелел думать об устройстве каменной крепости Смоленской. В сем городе деревянное забрало обветшало вконец, бо за рекой полские да литовские земли. Надобно опаску иметь от беды воинской. А на две велицей крепости у царя денег не станет. — Поставил перед фактом Годунов.

— Борис Федорович, каменная крепость не убережёт от большого наряда ляшского. А коли хитростью воинской або изменой возьмет польский круль ту крепость, чего делать станем? Сколь войска положим под каменными стенами? А крымский царь пушек не имеет и огненного боя у него нету.

— А ежели турский султан ему силу свою даст: гарматы да янычар?

— Турский султан в царство наше не полезет более. Шишки то набил себе в прошлые годы. Он ныне сам крымских воинских людей себе в помощь призывает. Ослаб султан. Обожди чуток Борис Федорович и Крым весь наш будет.

— Ну князюшко обоялник ты мнити кый! — рассмеялся боярин.

— Борис Федорович, окстись. Царство Казанское, Астраханское, Сибирское уже наши, ногаи большие нам послушны ныне. Истину глаголю наш будет Крым. Сия чаша нас не минет. Был такой старец-розмысл в римскую пору, сотворил множество хитрых диковин механических, так он говорил: дайте мне место опереться и яз планиду поверну. Но дабы поимать землю полуденную, нам надобно место опоры. Подумай Борис Федорович яз юнец исчо и пытаюсь заглянуть за окоем, або ты мудрый муж и видишь далее. Коли крепостью вынудим царя крымского к миру, а может статься и союзу, не надо будет строить засечных черт. Все походы свои будет имать он, по нашей воле, лишь в полские да волошские земли. Мы станем сильнее, а польский круль ослабнет. А сколь земель жирных пахотных лежит в диком поле? Коли крестьян посадим, хлебов будет на Руси вдосталь вовеки. Коли сыт станет чорный люд, и казна царская наполнится. А ты сам знаешь, воюют не только вои, а монеты тож.

— Задал ты князь мне думу! Замятня в животе ажно завелась. Мне ломовую повесть твою надобно обмыслить. — Кажется, у Годунова руки немного тряслись. Он встал и направился на выход.

— Борис Федорович, постой. Окажи честь, посмотри на мои подарки тебе и царю.

Боярин и конюший, большой воевода царства Московского оглянулся задумчиво, но кивнул. Я, повел его по двору, хвалясь дарами своего удела:

— Вот ткацкий стан, вот лентоткацкий стан, вот угличские мои потешные воины, зри какие справные. Вот короба со стеклами оконными, а это ящик с царским подарком. Се зеркала коих лучше в мире нету!

Более всего Годунова поразили зеркала.

— Ты где поимал столь много зерцал выделки небывалой? — Вопросил он меня.

— Се зеркала моей угличской мануфактуры!

— Да ну?

— Борис Федорович ты же ведаешь, бо знания горние мне дадены. — Подойдя ближе, тихо сказал я ему.

Годунов посмотрел на меня странным взглядом, потом по родственному, отжал себе три зеркала прямо сейчас и отъехал со двора.