Князь Пушкин

Выборные? Неужели в моём новом хозяйстве действительно существуют какие-то местные власти? Мне это показалось странным. Захотелось узнать больше о тех, кто принимает решения за местных крестьян.

В это время Никифор Иннокентьевич, видимо, заметив моё замешательство, продолжил объяснять:

— Мы здесь сами живём, сами и решаем. Вот, например, староста — он как глас народный у нас, помогает улаживать споры, решает, кому что положено по скидкам, помощи и покосам. А голова — это вообще голова волости, он прекратит любой бунт, если что, так как вправе к властям обращаться.

Разговор завис в воздухе, и я понял, что такая местечковая система имеет свои преимущества. С каждым словом Никифора я всё больше осознавал, сколько обязанностей мне предстоит взять на себя. Я стал не просто собственником имения, но и возможным опекуном этой небольшой общности под названием Велейская волость.

— Ладно, — сказал я спустя добрую минуту, — Давайте соберёмся с ними вечером, часам к пяти. Нужно понять, что тут за люди, какие у них дела и чего они от меня ждут.

Никифор Иннокентьевич кивнул, и в его глазах мелькнуло одобрение.

— Хорошо, Александр Сергеевич. Я позабочусь о том, чтобы все были предупреждены, — он сделал шаг назад, готовясь к выйти, но остановился, припомнив нечто важное. — Ещё одно, Ваше Сиятельство. Будьте осторожны с головой. Он… не всегда честен в своих намерениях.

Я поднял бровь, заинтересовавшись этим предупреждением.

— Что вы имеете в виду? — спросил я, пытаясь скрыть любопытство.

Мой будущий управляющий взглянул вокруг, словно опасаясь, что его слова могут быть услышаны кем-то посторонним.

— Некоторые из жителей волости считают, что голова слишком много власти сосредоточил в своих руках. Есть подозрения, что он использует свою позицию для личной выгоды.

Я кивнул, понимая, что вскоре именно мне предстоит разбираться в сложных отношениях внутри волости.

— Понял, Никифор Иннокентьевич. Обязательно буду иметь это в виду.

* * *

— Рассказывай, Прохор, как тебе Орлик, — чуть ли не силком заставил я пацана усесться за стол и подвинул ему чистую чашку с блюдцем. — Ты давай не стесняйся, чай себе сам наливай.

Пацан, зыркнул по сторонам и поняв, что не будет отруган за то, что посмел сесть за один стол с князем, плеснул себе заварки и подставил чашку под носик самовара.

— Хорошего коня ты себе, барин, прикупил, — отхлебнул Прошка чай. — Прямо как орёл над землёй летит. Мой бараний вес даже не чует. Не чета кобылке Афанасия.

— Ты не сравнивай рысака с лошадкой из-под сохи, — заметил я. — А что Афанасий? Ничего в его поведении странного не замечал?

— Так он сам одна большая странность, — тонко подметил Поползнь. — В Михайловском все уже давно свыклись с его причудами. Больной человек — что ж теперь. Главное не буйный и на людей не кидается.

— Это я и сам знаю, что он хворает. Я про сегодняшнюю твою с ним прогулку спрашиваю.

— Ну, останавливался часто, — начал морщить лоб Прошка, пытаясь вспомнить прошедший день. — Встанет на стременах и вглядывается вдаль, словно что-то рассмотреть пытается. А от озера Чадо, так вообще ускакал с криками. Пустил свою савраску в такой галоп, что я за ним на Орлике еле поспел.

То что Афанасий замирает, чувствуя источники для меня не ново, а вот паника у озера предвещает нечто из ряда вон выходящее. Интересно, что он там учуял.

— Прохор, а позови-ка ко мне Афанасия. А потом найди Селивёрстова и скажи, чтобы он тебе копию план-схемы межевания волости дал. Я у него её видел. Будет возмущаться, скажи что я распорядился.

— Не иначе, как пеленгацией решил заняться? — заметил Серёга, появившийся при словосочетании «план-схема».

— Боюсь по-другому никак, — вздохнул я. — Если колодец мощный, Афанасий за версту от него держаться будет, а мне мало, если он просто в сторону озера пальцем ткнёт. Попробую нашего блаженного по округе поводить, чтобы потом по пересечению азимутов примерно понять где искать источник его беспокойства.

— Могу пожелать всем только удачи в поиске компаса в этой глухомани, — съехидничал Виктор Иванович.

— Хочешь сказать, что в этом селе завалящего компаса не найдётся? — посмотрел Серей на Ивановича, а затем на меня. — Саша, намагнить иголку, да положи её на плавающий в воде кусок деревяшки.

— Умная мысль, — согласился Виктор Иванович. — Вот только магнитов нет пока. По крайней мере в деревне им взяться точно неоткуда.

— Ой, да хватит вам спорить, — успокоил я галлюцинации. — Потом как-нибудь на досуге подумаю про магнетизм и компасы. А пока привяжу схему к местности, да прочерчу направления, куда Афанасий показывать будет.

К счастью Поползень у меня парень исполнительный. И схему приволок, и работника известил о том, что я того видеть пожелал.

— Афанасий, а что ты у озера почувствовал, когда днём с Прохором ездил? — Спросил я своего провожатого, безмятежно рассматривающего на стене картину с видом деревенской пасторали.

— Вот тут жечь сильно начало, — ткнул Афанасий себе чуть выше пупа. — Испугался я сильно такого жара и кобылку чуть не загнал.