Князь Пушкин

— За это можете не волноваться. Как только у нас с вами появятся значимые достижения, то про них сразу узнает Императорская семья, и столичные газеты, — легко пообещал я и то, и другое.

А отчего бы и нет? Императрице я сам похвастаюсь, а Дельвиг найдёт, через кого пару статеек тиснуть, особенно, если к этой просьбе чек рублей на сто приложить. Понятно, что ассигнацияими.

— Александр Сергеевич, я так рад нашему знакомству, что разрешаю вам на правах соседа и друга нашего дома посещать нас в любое время! — воскликнул Борис Антонович, и что удивительно, прозвучало это вполне искренне.

Глава 14

Следующий день начался для меня суетливо. Визит в банк, где учли мой чек на сто тысяч рублей ассигнациями, о чём выдали письменное подтверждение. Потом состоялось посещение губернской канцелярии, где меня приняли, как дорогого гостя, но всё равно изрядно задержали, снимая копию с договора купли-продажи имения Велье.

Чую, не без указующего пендаля от Адеркаса дело вышло, иначе ждать бы мне оформления в этой сонной конторе до ишачьей пасхи. С трудом успел выбраться к половине двенадцатого, а там уже время поджимает. Обещал же генералу Керну, что не опоздаю, так что пришлось обойтись без кофе в уже знакомом ресторане.

В Петровскую слободу, что находится уже на знакомом мне выезде на Большой Новгородский тракт, я прибыл вовремя, и меня ждали.

— Штабс-капитан Олейнич. Адъютант Его Превосходительства генерал-лейтенанта Керна, — отрапортовал бравый офицер, с уважением разглядывая мою карету с гербом на дверце и явно пытаясь оценить в деньгах стать моих рысаков, — Велено было собрать для вас отставников и инвалидов для беседы.

— Буду крайне признателен, если вы мне укажете, где их собрали.

— Я провожу.

Бедолаг собрали около плаца, где было построено какое-то подобие трибун, в виде скамеечек в два ряда. А неплохо так. Служивых десятка три набралось. Признаться, я на такое количество даже не рассчитывал.

— Встать! Смирно! Сейчас Их Сиятельство проведёт с вами беседу. Мне будет очень жаль, если вы себя плохо покажете! — гаркнул бравый офицер.

— Благодарю вас, капитан, дальше я сам справлюсь. У вас наверняка есть дела поважней, — мягко спровадил я лощёного адъютанта, — А принеси-ка мне братец, вон тот колченогий табурет, — обратился я к ближайшему вояке, как только офицер скрылся из вида, приметив странное рукодельное изделие недалеко от трибуны, — Вот, теперь можно посидеть рядком, да поговорить ладком. А вы садитесь, братцы, садитесь. Нечего вам передо мной тянуться пока, — с места обозрел я вид вояк, большинство из которых были с наградами и нашивками за ранения.

Впрочем, я и сам медальку свою нацепил, посчитав, что лишней не будет.

— Как вы уже слышали — я князь. Фамилия моя — Ганнибал-Пушкин. Да, я пока что молод, но этот недостаток быстро проходит. Для чего вас попросил собрать — так то понять не сложно. У вас служба заканчивается, а мне верные люди нужны.

— Даже такие, как я? — во весь рот усмехнулся инвалид, выразительно постучав деревянной культей ноги по той лавке, на которую он её положил.

— Такие, как ты, вообще в первую очередь, — хохотнул я в ответ, — Во-первых, если ты накосячишь, то далеко не убежишь, а во-вторых, гдеж я себе кладовщиков найду, которые бы всегда на месте были. А уж бабу мы тебе подыщем, не переживай.

— Мне? Бабу? Шутить изволите… — остаток фразы мужик проглотил, закашлявшись.

Видимо, от полноты чувств.

— А как ты хотел? Сам прикинь — ты при доме, при должности, при хорошем окладе, кстати, на время испытательного срока он у тебя будет пять рублей в месяц, а потом больше. И на свадьбу я вам подарю корову и вольную твоей жене. А⁈ Каково? Какая красотулишна против такого блицкрига устоит?

— Прямо-таки вольную? — не поверил в это мужик, даже забив на корову.

— Вас сколько тут? — спросил я у воина, который сидел ко мне ближе всех.

— Тридцать три человека, — тут же ответил он.

— Прямо, как Святых Апостолов, — хмыкнул я, невольно отметив странные игры Судьбы, — И что, кто-то из вас считает, что князь, в присутствие тридцати трёх видоков, просто так словами станет бросаться?

— Так корова и вольная для жены не только ему? — тут же сориентировался ещё один озабоченный, скорей всего, семейным вопросом.

— Пока вы все для меня равны. Даже на ваши увечья смотреть не стану. Работа у меня для любого из вас найдётся. Но пьяницы и лентяи могут сразу про меня забыть, как про страшный сон, а тех, кто верен и трудолюбив, я лично буду холить и лелеять, отвечая добром на добро. Думайте, братцы. Кто надумает — тех жду в доме Ганнибалов, что по соседству с домом губернатора. Тем, кто сомневается, советую попробовать. Сразу золотых гор не обещаю, но приглядеться времени хватит. А там сами решите — или вы со мной, или свободны на все четыре стороны. Насильно удерживать я никого не собираюсь.

— Ваш Сясьтво, — довольно смешно исказил рослый служивый обращение по титулу, что и не удивительно, с таким-то шрамом через всю щёку, рассекшим верхнюю губу, — А ежели у кого уже есть баба? Пусть и не из ваших?