Князь Пушкин

Честно говоря, я думал, что мы всей семьей покатаемся немного по нашему району, но, как и говорил раньше, Малую Коломну можно за час ползком проползти. В результате на двух экипажах доехали аж до Александро-Невской Лавры и вернулись обратно. Вроде все остались довольны приобретениями, а особенно Лёва.

— Слушай Саша, что я успел сочинить,– примчался ко мне в комнату брат со своей неизменной тетрадью, и начал негромко, но с выражением читать с листа:

У брата новая карета

Не правда ль — чудо хороша!

Сбылись мечтания поэта

Ликуй и радуйся, душа!

Карета — это символ силы

А с нашим гербом на двери

С тобой всегда все будут милы

Что в Петербурге, что в Твери.

Не просто покорить дороги,

И показать другим успех

Карета — только для немногих

Маяк, указывающий вверх.

— Ты, знаешь, Лёвка, ты эти стихи дома не читай, — выслушал я наивный стишок брата, где он брызгал щенячьим восторгом от поездки, кареты и своей гордости столь знаковым приобретением, которым вовсе не зазорно похвастаться перед одноклассниками.

— Почему? — удивился он.

— Думаю, отцу, а может и матушке будет не очень приятно их услышать. Отец может почувствовать себя неудачником и расстроиться, чего я ему никак не желаю, а матушку сейчас лишний раз ни к чему беспокоить. Зачем нам, чтобы она за отца начала переживать? Пусть лучше нам братца здорового родит.

— Александр, а я, когда вырасту, буду таким же как ты, или как наш папа? — спросил у меня Лёва.

Так-то, если ничего не менять, оболтус из него ещё тот вырастет — жуткий мот, картёжник и вообще, человек не приспособленный к жизни. Но при всём том талантлив же, и память у него феноменальная. Любые стихи с первого раза запоминает, и надолго.

— Всё только от тебя зависит, и поверь мне — это не просто слова. Так оно и есть.

— И что мне нужно делать?

— Для начала, не забрасывай наши тренировки и научись содержать в порядке свою комнату и записи. Кстати, как у тебя успехи с магией?

— Пока не очень, — потупился брат.

Понятно. Отвлекла его петербургская жизнь, вот он и забросил своё летнее увлечение.

— Будешь так разбрасываться, никогда ничего не достигнешь,– осуждающе покачал я головой, — Я скоро уеду, а маменька тебя всегда балует.

— Ты научишь меня стрелять из пистолета?

— Научу, если к моему следующему приезду ты не окажешься растрёпой и ленивым толстым неудачником.

— Брат. Я понял. Спасибо, что ты мне это прямо сказал, а не стал юлить, — вполне по-взрослому посмотрел на меня Лев Сергеевич Пушкин.

* * *

Бывает, так и случается, когда Император озвучивает решения, которые прошли испытание временем и они были бы приняты по всем правилам, но в моём случае речь идёт про другое.

Мария Фёдоровна то ли мне жёсткий экзамен решила закатить, то ли меня превентивно наградила. Пока я не понял. Жду, когда всё утрясётся, тогда и можно будет судить объективно: что, откуда и куда. А пока — полная неясность, анархия и непонятки!

А как же мне ещё понять вызов в Имперскую канцелярию, где мне предложили подписать документы на приобретение поместья Велье?

Бумаги я забрал, пообещав вернуть, как только их рассмотрю.

К частью, документ не имел отметки о срочности, оттого и я не стал торопится с ответом, отложив своё решение на месяц — другой.

Сделка предстоит крупная и пока не совсем понятная, учитывая статус земель и тех крестьян, что там проживают. Мне, как минимум, не мешает с дедом посоветоваться и все замечания Виктора Ивановича выслушать, после того, как он с бумагами ознакомится.

Если что, то «подарок» мне предлагается выкупить за шесть лет. Довольно жёсткий срок для выкупа, но и сумма невелика. Каждый год я за местную ипотеку должен буду платить сто тысяч, без учёта налогов на землю и души. И если я не сорву платежи, то спустя шесть лет поместье Велье по праву станет моей собственностью и вотчиной. И я бы «за» двумя руками, но меня терзают смутные сомнения. У поместья была целая эстафета хозяев: мажоров и блистательных царедворцев. Люди были при деньгах и при власти, но не один из них даже строительство простенькой усадьбы толком не осилил, споткнувшись на стартовых рубежах.

Такое впечатление, что на Велье словно кто-то проклятие наложил — так не везло его хозяевам.

Ягужинский, Потёмкин-Таврический, Ланской, Куракин — и это я сейчас вовсе не блистательных вельмож перечисляю, а всего лишь тех, кто был в своё время хозяевами поместья Велье.

В полном раздрае чувств и мыслей я отправился домой, а там — картина маслом! Виктор Иванович и Алёна Вадимовна сцепились, не на шутку споря о поэзии, а если точней, то о том, какой ей быть.

Ну, ещё бы. Метод внедрения образов на Лёвке не сработал. Он даже мои подсказки видит по своему и превращает их в совершенно другие стихи. Вот и спорят мои тульпы — то ли оставить страну и народ без «Руслана и Людмилы», надеясь на что-то альтернативное от брата, то ли всё-таки пойти на плагиат, и строгануть параллельное произведение пушкинского оригинала, вполне возможно, опубликовав его за свои кровные.