Князь оборотней

— Я еду на Буровую, — глухо сказал жрец и встал. — Объяснять младшим жрецам, что вместо работы на благо Храма им теперь придется ягоду по кустам собирать. Потому что шаман Канда нас припасами снабжать отказывается. — Он покосился на жрицу.

Канда только жестко ухмыльнулся в ответ — жрица дрыхла, еще и похрапывала, и не было ей дела ни до Буровой, ни до жреца.

— А в Столице и припасы, и тепло, и светло, и красота вокруг неописуемая… — мечтательно протянул шаман. — Упрямый вы, господин жрец! Как бы вам то упрямство не вышло боком.

— Все-таки угрожаете, — кивнул жрец. — Теперь и мне любопытно стало — с чего бы? Чем это, как вы сами говорите, жалкому шаманишке наша Буровая помешала?

Кровь бросилась старому шаману в лицо — он хоть и звал себя жалким шаманишкой, только никогда так о себе не думал! Ошибку совершил господин жрец, страшного врага нажил — да они и раньше друзьями не были.

Жрец подождал ответа, потом наклонился к шаману и, насмешливо улыбаясь, бросил ему в лицо:

— Думать, что жрец себя защитить не умеет — неправильно думать, — повернулся на пятках и зашагал к выходу. Вдруг остановился, оглянулся. — Задержался я у вас, торопиться надо. Передайте сынку старого Эгулэ, ждать я его не могу, а родне скажу, что он вот-вот появится. И мой вам совет — вы парня с приятелями долго не томите. Может, по-вашему, он и зверек… только их, таких, целое племя. Не считая недоеденных пока баб. — И вышел.

Напускное спокойствие слетело с Канды, точно деревянная маска после камлания. На лице одно выражение сменяло другое: страх, беспокойство, злоба, снова страх… Он сгреб с блюда очередную лепешку и впился в нее зубами с такой яростью, точно то была глотка непокорного жреца. Заорал, брызгая непережеванными кусками изо рта:

— Хуту! Где тебя носит, Эрликов сын!

— Братик нашелся… — процедила сквозь зубы Аякчан.

Послышался топот, и в покой ворвался стражник Хуту.

— Ты знал, что медведь, которого вы в лавке моей поймали, — Эгулэ сынок?

— Ну дык… — стражник поглядел на шамана с опаской, точно прикидывая, что бы тому было приятно услышать. — Бата его еще на воротах признал…

— Почему я об этом только сейчас слышу? — заорал шаман. — Почему этот неголубой знает, а я не знаю?

— Здесь так наших жрецов зовут? — недобро шепнула Аякчан.

— Девчонка, жена ваша младшая, его в ожидательный покой повела, там он их и увидел, — снова забормотал Хуту.

— Полудурки, — безнадежно выдохнул Канда. — Тащи всех троих сюда, быстро!

— И-и-и-и! — сзади донесся пронзительный свист, и в ледяную стенку врезался похожий на пучок кореньев дух.

— Понял уже, понял! — послышался неподалеку голос Донгара. — Ты бы еще позже явился! Уходим, Аякчан!

Свиток 14, из которого понятно, каким полезным может быть умение торговаться

Тупоумно как-то, — думал Хадамаха. — Сперва сматываться через Черную реку да туманную муть между мирами, потом долго тащиться по ледяным коридорам, чтобы оказаться в том же покое, из которого сматывались!»

Разве что Донгара с ними не было — где и когда отстал черный шаман, Хадамаха приметить не успел. Шаман Канда так и сидел на шкурах у заставленного едой столика. Новым своим гостям он ни отвара, ни лепешек не предлагал и о здоровье не спрашивал.

— М-нн-э-э… — задумчиво тянул он, ведя заскорузлым желтым ногтем по выцарапанным на бересте надписям. — Соврал ты, выходит, медвежонок… Говорил, нет на тебе долгов. А как же нет, когда вот!

— Я у вас ничего не занимал, — глядя на старика исподлобья, буркнул Хадамаха.

— Не ты, так папаша твой! Вот уж кто в долгу — как жрица в Огненном шелку! А ну-ка, сочти нам! — бросил он приказчику.

Казалось, бедняга-приказчик прошел вместе с Хадамахой и его друзьями тайными путями земли, а потом еще пешим ходом по тайге. Был он неимоверно грязен, прилизанная косица растрепалась, штаны и торбоза вымокли до самого верха, но он торжествова-а-ал! В руках у него были опаленные Огнем, прокопченные берестяные свитки. Хадамаха не представлял, что можно торжествующе бубнить, но приказчик именно бубнил и именно торжествующе:

— Эгулэ из племени Мапа, вожак вышепоименованного племени Мапа, медведей…

— Людей-медведей, — недобрым голосом поправил его Хадамаха.

— Для своих медведей из все того же племени Мапа… — продолжал бубнить приказчик. — Взято со склада господина шамана Канды из расчета на Ночь нынешнюю: соли — десять пудов, да трав привозных, прессованных — семьдесят три кирпича, да наконечников для копий стальных — двадцать штук, да наконечников стрел — десять мерок, да скребков железных — две штуки, да котел большой, новый — одна штука, да ниток цветных для вышивания, да нарукавье женское серебряное…