Князь оборотней

— Впрямь обнаглел, черный, как твоя голубоволосая подружка про тебя говорит… — начал дух раздора… Вода взбурлила, и, повинуясь подманивающему пальцу шамана, поток понес духа к Донгару. — А ну, стой! — гаркнул дух, падая на карачки. В этой позе он совсем не казался смешным, как не кажется смешным изготовившийся к атаке дикий кабан. Вода замерла, точно испугавшись. Дух раздора поднял голову — единственный клык ярко блестел в его ухмыляющейся пасти.

— Что бы он ни творил, не сходи с места! — прошелестел голос Донгара прямо Хадамахе в уши, хотя сам Донгар и стоял далеко.

— А чего он может? — немедленно поинтересовался Хадамаха.

— Ай-ой, он же дух раздора, — снова неслышным шепотом откликнулся Донгар. — Все, что раздирает, — в его власти! — Донгар отпустил зажатого между пальцами идола, и тот завис в воздухе над Черной рекой, точно на невидимой подставке. Донгар снял с пояса бубен, и туго натянутая кожа зарокотала под его пальцами. — Эдим болган, малым болган Эрээн шокар ээрен дезум… — негромко запел шаман. — Мой корень, мой пестрый идол, он стал моим оружием, моим скотом…

Идол начал разрастаться. Вот он уже с человеческую голову величиной, вот уже с половину человеческого роста, вот стал размером со столб идолов перед входом в шаманский чум.

— Заставил дрожать шею и плечи, хребет и лопатки, руки и ноги… — пел шаман.

Стоящего на четвереньках духа пронзила дрожь. Моталась, как у пьяного, голова, тряслась спина, по ней точно пробегали волны, начинаясь от лопаток и скатываясь вниз по хребту. Руки подломились в локтях, подогнулись колени, и дух распластался на антрацитовой речной глади. Деревянные губы идола потянули воздух в себя. Илбис заскользил к нему, как по льду.

— Не пойду! — Между идолом и духом точно невидимый канат натянулся. Пару мгновений они тягались — деревянный идол и упирающийся дух. Скольжение остановилось. Не вставая, дух начал отползать назад — медленно, мучительно, будто разрывая клейкие нити. Губы идола скривились в гримасе разочарования и снова застыли в неподвижности. Сказал бы одеревенели, так они всяко деревянные.

Донгаров бубен зарокотал громче и настойчивей:

— Этот дух был из Нижней земли, кыыт-кыыт, потом из Верхней земли, кыыт-кыыт, у него румяное от крови лицо, кыыт-кыыт, от него везде большая беда, кыыт-кыыт, я поймаю этого духа!