Князь оборотней

— Эрлик Рогатый! — отец не выдержал, рванулся в сторону… Его руки точно приклеились к краю шаманской накидки. Родовичи заволновалась, пытаясь вырваться из волочащейся за Кандой живой цепи. Трещали, лопаясь под напором медвежьих мускулов, штаны и парки, бились пытающиеся выпрыгнуть из цепочки тигры, молотили крыльями гигантские птицы, но захватившая их сила не отпускала.

Хорей начал светиться. Он пылал все ярче, словно медленно накаляющийся железный прут в кузнечном горне… и вдруг полыхнул так, что Хадамаха на миг ослеп. И почувствовал, что летит. Земля встала дыбом и пропала, глаза заволокло чернотой… в уши ударил шум бурлящей воды, брызги плеснули в лицо.

Плотные серые клубы перетекали один в другой, образуя туманные берега вокруг черного потока. От пронзительных воплей родовичей закладывало уши. Крики, рыдание, истерический хохот. И вопль Золотой:

— Где мы?

Хадамахе хотелось бы успокоить ее, сказать, что они на Черной реке, ничего страшного, он здесь уже тысячу раз бывал… Ну ладно, три-четыре раза… Черная река, на которую забросило их злое шаманство Канды, здорово отличалась от неспешного антрацитового потока, куда Хадамаха попадал вместе с Донгаром. Черная вода закручивалась в буруны и вскипала пеной — точно белые кружева на полированном непрозрачном камне. Родовичей несло пенной волной, вертело в белой кипени, точно унесенные половодьем щепки.

— А-а-а-а! — дружный пронзительный вопль множества глоток метался между туманными берегами, заставляя клочья серой мглы дергаться, будто им больно. Тяжесть мокрых перьев волокла крылатых ко дну. Тигры отчаянно работали лапами, но пенная волна с торжествующим ревом тащила их вперед, подбрасывая и швыряя друг на друга, и воплощенным безумием гудел где-то впереди бубен Канды.

В серой мгле над головой Хадамахи будто люк распахнулся, и оттуда, крепко держась друг за друга, спланировали Аякчан с Хакмаром. Стоя на бубне, сверху спикировал Донгар и, даже не оглянувшись на Хадамаху, просвистел мимо. Напружинивая колени, он наклонял свой бубен то влево, то вправо, перескакивая с одного буруна на другой и взлетая на пенных гребнях.

— А-а-а! — из не успевшей затянуться дырки в серой мгле вывалился еще человек. Тяжелое тело рухнуло в воду и пошло ко дну. Хадамаха ухватил его за мелькнувший среди бурунов ворот парки. На поверхность вынырнула розовая лысина, окруженная венчиком мокрых волос, и на Хадамаху подслеповато уставился жрец Губ-Кин.

— Вы что тут делаете? — рявкнул Хадамаха.

— Я… хотел схватить шамана! Мальчишку! — отплевываясь, прокричал жрец. — Вы же видите, тут явный шаманский сговор!

— Чурбан! — злобно рявкнул Хадамаха и, закинув жреца на плечо — тяжелый, зараза! — побежал по черной воде следом за Донгаром. Спасибо предыдущим странствиям — поверхность Черной реки отлично держала даже двойной вес, видно, считала Хадамаху за своего.