Князь Мышкин и граф Кошкин

Весь остаток пути Мишаня взахлеб рассказывал про своих ребятишек.

Надо же, а я думала, что за баранкой у нас фантом.

***

–До скорого!–машина виртуозно развернулась и исчезла.

–Ты иди, я немного воздухом подышу.

Он стоял ко мне не то чтобы спиной, вполоборота, взгляд в сторону.

–Может, лучше на балконе…..

–На воле кайфу больше,–улыбнулся, первый раз за день–Не волнуйся, Маш, я от подъезда никуда.

–Только недолго.

–Недолго,–и губами мне в висок, не поцеловал–коснулся,–Спасибо.

Ну вот. Скоро этот кошмар забудется, а потом отпуск. И Сережка. Господи, как я соскучилась! Послезавтра Князев уедет….. Стоп. Как он меня назвал?…. Маша? Случайно?…А, может, это теперь вроде тайного кода…., «партийная кличка»…. Ой, что–то я опять запуталась….

Бом–бом…, бом–бом…. Часы. Значит, Димка дома был. Наша фамильная рухлядь только его и слушается.

Точно. В холодильнике еда, на столе записка: «Дурында! Во что ты опять влопалась? Что за хрюндель в моей фатере квартирует? Эх, мало я тебя лупил в детстве!»

Ну, это еще вопрос, кто кого лупил.

И тут на улице ка–а–а–к шарахнет!

На балкон вылетела пулей.

–Макс!!!–не крик, вопль раненной пантеры,–Макс!!!!! Ты где?!!

–Тут я, тут–донеслось из коридора,–Ты чего? И дверь не закрыла.

Как уж я рядом оказалась?! Трясу его бедного.

–Слава богу, живой!!!

–Что ты! Что ты!–несчастный растерялся, чего делать не знает,–Да нормально все, не волнуйся….

А я реветь.

Князев и вовсе оторопел. Замер, не шелохнется, а потом вдруг,–Эта неделя была самой трудной в моей жизни,–вдох, словно воздухом запасался,–и самой счастливой,–малость помолчал, и радостно так, – Знаешь, Маш, если бы ее не было, то надо было бы ее придумать.

Слезы мои разом высохли.

–Почему?

–Не знаю почему.

А глазюки его васильковые так и искрятся, как темнота в ужастиках. Знаешь, что опасно, а заглянуть хочется.

–Нет, ты скажи почему?–и давай его щекотать.

Князев щекотки, как огня, боится. Согнулся в три погибели, хохочет, отбивается, а меня черти разбирают, все сильней и сильней.

–Говори немедленно!

–Ой! Ой! Не могу больше! Спасите!!!

–Сейчас я из тебя всю душу вытрясу!

Размечталась! Натыкаюсь на какую–то фигню и с грохотом на пол, а Князев за мной.

Бедный Макс! Мало того, что он чуть не умер от щекотки, он еще получил коленом в живот.

–Все. Я труп. Щас письмо напишу и сдохну окончательно.

–Какое еще письмо?

–Предсмертное. «В моей смерти прошу винить Машку–злодейку и судьбу–индейку». Письмо найдут, тебя арестуют, осудят лет на пятнадцать, и все эти годы каждое утро ты будешь начинать с проклятья в мой адрес. А я там,–и пальцем в потолок, –буду испытывать чувство глубокого удовлетворения.

–Ах ты, гад!–ору я дурным голосом и усаживаюсь верхом ему на ноги,–Танец живота видел?

–Не–е–е–е…

–Сейчас увидишь!–мерзко улыбаюсь, после чего принимаюсь тыкать пальцами в Князевский пресс. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее как будто на пианино играю.

Что тут началось! Макс булькал, хрюкал, тело его извивалось в конвульсиях, несколько раз, собрав силы, он пытался меня сбросить, но все напрасно.

–Это тебе кара за чувство удовлетворения…. Извращенец поганый…

–Все, все! Согласен! Только прекрати!!!

–Признаешь, что садист?

–Полностью. Но прошу учесть смягчающие обстоятельство, по–другому ты обо мне и не вспомнишь.

–А семьсот баксов? Ты, думаешь, у меня бабла немеряно?

–Ну, если…. Только от этого еще хуже.

Ой–ей–ей! Чувствую, дальше разговор продолжать нельзя.

–Маш, я……

Сейчас он чего–нибудь ляпнет…..

Спас меня телефонный звонок.

–Д–а–а–рагая, Ырыну па–а–зави!

В тот момент я была согласна на что угодно. Минут десять выясняла у мужика, как и что, словно он не номер перепутал, в тайге заблудился.

А когда положила трубку, Князев уже вовсю гремел посудой на кухне.

***

Странная штука, в последнее время наши разговоры с Котовым скорее напоминали монологи. Большей частью его, реже мои.

Со стороны, наверное, казалось, что сидят люди, беседуют, один внимательно слушает другого, а на самом деле просто ждет, когда тот закончит речь и можно будет начать свою. Выглядело это приблизительно так. Говорящий делает паузу, тут же другой: «Да, да, понимаю (или нет, нет, не думаю), а вот у меня….» и излагает уже свой текст…

Может быть, именно по этой причине мне было так приятно болтать с Максом в ту ночь.

Два надувных матраца встык, балконной площадки только на них и хватило, на одном Князев, на другом я. Лежим к верху пузом, голова к голове, и жуем питтцу, кусаем по очереди от огромного куска.

–Все, дальше есть нельзя, сплошные угли. Из тебя повар еще хуже, чем из меня.

–Я к микроволновке привык, а с духовкой у меня сегодня первое свидание.

–Когда пламя наружу полезло, я решила, все, блин, конец.

–Здорово полыхнуло! Предлагаю считать это праздничным салютом.

–Ни фига себе, салютик! В квартире дымища, как после газовой атаки.

–Наплевать. Зато на природе красота. Глянь, небо–то, как в планетарии.