Князь моих запретных снов

– Зачем ты так со мной? Я же… я никто, девка из деревни. Но это не значит, что я… такая!

Последнее я выкрикнула Винсенту в лицо, а он, ошарашенно выслушав мою гневную тираду, вдруг расхохотался.

– Что? Что смешного?!

Я в отчаянии огляделась.

Ну надо же! Я в собственном сне, посреди моря где-то в Долине Сна, и мне не выбраться, пока князь меня не изволит отпустить. А он и не собирается отпускать, ржет как конь. Даже слезы вытер рукой, а другой рукой меня за рукав придерживает. Наверное, чтобы не утонула ненароком.

– Ильса-а-а-а, – протянул он, чуть успокоившись. – Такая – это какая?

– Ну… – Я задумалась на миг. – Такая – это доступная! Так вот, я не такая! Хоть и из деревни.

– Успокойся. – Он снова сгреб меня в охапку. – Конечно же, ты не такая. Ты – моя радость. И утешение. Если бы ты знала, как долго я мечтал о том, что когда-нибудь… Что у меня появится кто-то, кто будет меня ждать… там. Это важно, когда кто-то ждет, понимаешь?

Я поежилась в кольце его рук. На самом деле мне было очень уютно и спокойно. Щекой я чувствовала полотняную рубашку и край бархатной жилетки. Одежда Винсента немножко пахла лавандой, и от этого тонкого аромата чуть-чуть кружилась голова. И на губах остался его вкус, неожиданно пряный и сладкий одновременно. Разве могут быть такими вкусными губы у мужчины? Я не знала этого раньше.

И теперь… понятия не имела, что со всем этим делать и куда приду в итоге.

– Винсент, – все же прошептала я, – ты же… правда ничего такого?

– Совсем ничего, – весело ответил он, – клянусь, вот ничего такого. Доброго утра тебе, моя радость.

И в глаза брызнул солнечный свет. Я снова была у себя в кровати.

* * *

Мастер Брист, хоть и вырезал из дерева замечательные штуки, оказался знатным мучителем. А я уже и начала забывать, как это – трусцой за водой по холодку, когда солнце только-только взошло и пахнет не пылью, взбитой на дороге, а травой, росой и туманом, спрятавшимся в овраге.

Итак, мы бежим. Мастер Брист заставил нас одеться легко, только штаны, рубашка и легкие башмаки. Мне их выдали накануне, и я долго и с изумлением рассматривала легкий пористый и гибкий материал, из которого была вырезана подошва. Дав нам задание обежать среднее кольцо замковой стены, сам Брист уселся на большой камень-валун, неведомо кем завезенный во двор, и невозмутимо раскрыл небольшую книжечку, где графитовой палочкой делал пометки.

Вот мы и бежим, как сказал Орнус Брист, чтобы укрепить тело и закалить дух. Альберт – впереди всех, ноги едва касаются земли, а я думаю, что он жульничает, прибегая к своему второму дару и позволяя воздуху просто себя нести. Я – следом. Мне нетрудно бежать, я привычная. А Габриэль и ар Мориш плетутся позади, потому что ни он, ни она совершенно не приучены к таким вот пробежкам.

После того случая, с выпоротой задницей, его герцогство старательно делает вид, что меня больше нет. Даже не смотрит в мою сторону, вернее, изо всех сил притворяется, что не смотрит. А я временами ловлю его тяжелый, неприязненный взгляд, но стоит только обернуться – и снова он напускает на себя ледяное равнодушие. Как ни странно, мне почему-то его жалко. Несмотря на все эти дурацкие и обидные выходки, несмотря на то, что он не изменился ни на чуточку. Я нутром чувствую в нем какой-то надлом. То ли порка на него так подействовала, то ли он всегда таким был, а я не замечала этого под напускной бравадой. Опущенные уголки губ, ранняя морщина меж бровей, вечно напряженные плечи, поднятые, словно ожидает удара от неведомого противника. Впрочем, что удивительного? Хорша его знатно гоняла. А перед этим она убила Геба. Эх, поговорить бы с ним, вдруг помиримся? Но решимости не хватает. Кажется, что он посмеется надо мной или в очередной раз назовет как-нибудь обидно. А совсем не хочется, чтобы меня обижали. Устала я от этого. Хочется тепла. А в ар Морише – только лед, колкий, жалящий, он живет в его синих глазах, и я не вижу там ничего, кроме зимней стужи.

Я бегу, перебирая ногами, смотрю на редкие кустики зеленой травы, что пробиваются сквозь гравийную насыпь, а сама…

Сама – там, в моих запретных снах.

Глупо все это, правда? Влюбиться в человека из снов. Целоваться с ним во сне. В том, что у меня к нему любовь, я уже не сомневаюсь. Это плохо. Ужасно. Так не должно быть. Но я точно знаю, что вот оно – уже есть, явилось, особо не спрашивая моего мнения. И самое жуткое – то, что я понятия не имею, чем все это может закончиться. Он – князь Долины, а я – сноходец.