Князь Кий

Вот уже отчётливо видны их лица – широкие, тёмные, обожжённые солнцем, ветрами и огнями степных костров. Из-под островерхих войлочных колпаков на плечи спадают тонкие косички жёстких чёрных волос. У одного из них, по-видимому старшего, так как остальные почтительно прислушивались к его восклицаниям, щеки и нос покрыты оспинами, а острый взгляд так и рыщет, так и стрижёт, стремясь проникнуть сквозь густую завесу курчавых зарослей. Хорошо бы избавиться от него, обезглавить вражеский отряд. Но он, точно чувствуя опасность, всё время держится за спиной других воинов.

Горицвет натянул тетиву – прицелился. Стрела свистнула как плеть и вонзилась в грудь ближайшего гунна. Даже не вскрикнув, тот взмахнул руками и упал с коня наземь.

– Есть один! – радостно воскликнул Горицвет и потянулся к колчану за следующей стрелой. – Боги помогают мне!

Но гунны тоже оказались бывалыми воинами. Заметив, где колыхнулась веточка ивы, они не мешкая выпустили туда пять стрел, и те холодно и злобно пропели песню смерти. Две из них попали в храброго улича – одна в руку, вторая – в горло.

Подсечённым колосом упал Горицвет навзничь в остролистую осоку и, хотя был ещё жив, не мог и шевельнуться. Затуманенным взглядом смотрел вверх, сквозь зелёную листву.

Потом кусты расступились – и к нему подъехали всадники. О чём-то быстро заговорили между собой. Но он ничего не понимал. Лежал молча, бесстрашно, наблюдая за тем, как один из них вытянул из ножен блестящую саблю и наклонился с коня… Сабля вонзилась ему между глаз…

* * *

Тем временем Боривой вывел свой небольшой отряд из устья ущелья, где навсегда остался Горицвет, в его среднюю часть. Заросли здесь стали реже, ниже, бурьян более цепкий. Вокруг высились жёлтые отвесные стены с множеством отверстий, в которых гнездились быстрокрылые ласточки, поднимались в небо острые шпили, а из глубоких мрачных обрывов веяло угрюмой прохладой.

Но вот ущелье разветвилось на три русла. Беглецы заколебались. Куда направить путь?

Боривой прикидывал. И вправду, где спасение?

Повернуть налево – оказаться ближе к землям уличей, куда теперь дорога им заказана. Поехать прямо – неизвестно, когда ещё удастся выбраться в степь?.. Остаётся одно – повернуть вправо, откуда открывается прямая дорога на север, где живут племена общего с ними языка и общей веры.

Взяли вправо.

Двигались медленно. Из последних сил. Кони едва держались на ногах, а люди – в сёдлах.

Боривой знал, что гунны недалеко. Горицвет их задержал. Но надолго ли? Он с тревогой и отчаянием поглядывал назад, не веря самому себе, – неужели погоня отстала?

Поэтому резкий окрик Всеслава, хотя и не был неожиданным, заставил Боривоя вздрогнуть.

– Гунны!

Он оглянулся. Пять всадников быстро их нагоняли. Значит, Горицвет всё же одного уложил!

Молодец! Но пятеро ещё остались. Что делать? Где искать спасения? Не пройдёт и нескольких минут, как преследователи приблизятся на полет стрелы!

Нужно на что-то решаться. Каждое упущенное мгновение могло ускорить неминуемую гибель.

Боривой напряжённо всматривался в мрачные стены ущелья, поросшие искривлёнными деревцами, ютящимися в трещинах и на узеньких уступчиках, оглядывал острые шпили, впившиеся в небо, как зубы дракона. Вдруг на высоте десяти-пятнадцати локтей заметил уступ, на котором могли укрыться несколько человек. К уступу вела крутая, едва заметная звериная тропинка.

Времени на раздумья не было.

– Туда! Вверх! – воскликнул он. – Други, берите князя на руки! Коней оставим внизу! Будем защищаться до последнего!

Дубок и Всеслав стали поднимать князя Добромысла. Княгиня Искра и княжна Цветанка взбирались следом за ними. Боривой отступал последним, готовый поразить стрелой первого гунна, рискнувшего преследовать их на тропе.

Уступ над отвесной кручей был невелик, но беглецы смогли разместиться на нём. Всеслав и Дубок положили князя у стены. Княгиня с княжной сразу склонились над ним, стараясь хотя бы немного облегчить его страдания. А воины приблизились к Боривою и, загородив тропу щитами, приготовили луки и мечи для последнего, решительного боя…

Поляне и уличи

Кий и Щек осторожно подошли к густому кусту шиповника, где стоял Хорив, и глянули с вершины вниз.

На противоположной стороне ущелья, на небольшом уступе, притаились трое – мужчина и две женщины. Мужчина лежал навзничь у самой стены, и старшая женщина поправляла на его ноге окровавленную повязку. А младшая, собственно говоря, совсем ещё девушка, а не женщина, заломив руки, с ужасом смотрела, как на узкой тропе, ведущей к их убежищу, простоволосый юноша, почти подросток, прикрываясь щитом, медленно отступал вверх. Он мужественно отбивался копьём от троих гуннов, которые с оголёнными саблями наседали на него.

В траве на дне ущелья, пронзённые стрелами, умирали, судя по внешнему виду и одежде, два одноплеменника юноши. Но жизнь они отдали не зря: рядом с ними корчились в предсмертных судорогах два гунна.

– Это, наверно, уличи! Или тиверцы[8]! – сказал Кий. – Юному воину долго не продержаться! Поможем-ка ему, братья! Спасём тех несчастных! Живее!