Князь из будущего. Ч. 1

Слухи один другого страшнее покатились по лагерю, но пока не докатились до ханского шатра. Турсун уже пришел в себя от беспримерной наглости местного князька, и ум опытнейшего воина снова стал холодным и расчетливым. Гнев уже покинул его, и хан даже немного повеселел, оценив то, как неловко и наивно его попытались использовать. А мальчишка-то оказался хитер. Разжег его ярость, чтобы спровоцировать на глупые поступки. Не дождется! Хан построит осадные машины, и только потом возьмет город. Все будет так, как учил его почтенный отец. Так, как делал великий воин Баян, сын Баяна, в землях ромейской Империи. Сначала три-четыре дня город будет обстреливаться из камнеметных машин. Правда, камней тут почти нет, но рабы уже пилят толстые стволы на деревянные чурки, которые тоже весят немало. Это гораздо хуже, но куда деваться, он сейчас не в каменистой Греции. Как только будут разбиты башни города, и лучники не смогут стрелять по атакующим воинам, когда удары летящих камней проделают хорошие дыры в хлипком частоколе, тогда-то и пойдут на приступ воины. К воротам подведут таран, а к стенам — осадные башни. Воины пойдут в проломы, взойдут на стены и перережут защитников. И тогда этот курятник падет, а наглый князек сначала увидит, как воины насилуют его жену, а потом с него снимут кожу. Искусный палач будет делать это медленно, не давая ему умереть несколько дней. А потом хан утопит в крови земли мораван. После этого в степи никто не посмеет оспорить его власть над северными пределами аварских владений, даже сам великий каган. Тудун зажмурился в предвкушении, но его отвлекли от сладостных мыслей.

— Великий хан, — нукер, охранявший шатер, склонился в поклоне. — Воины бунтуют. Кочагиры вообще хотят уходить домой. По лагерю ходит слух, что полукровки режут наших жен и детей. А в лагере появилось еще несколько беглецов из разгромленных аулов. Воины в ярости.

— Вызови сюда глав племен и родов, — до боли сжал скулы хан. — И скажи хорутанским рабам, что если таран и одна осадная башня не будут готовы к утру, то я порежу их на куски. С рассветом мы идем на штурм.

Хан в гневе отбросил в сторону чашу с медом. Он прекрасно понимал, что гнев воинов нужно утопить в крови врага. Иначе это будет его собственная кровь.

Глава 9

Авары пошли на приступ с первыми лучами солнца. Всю ночь в их лагере раздавались удары топоров, звук пил и крики боли. Десятки пленных хорутан с выпученными от ужаса глазами собрали-таки под руководством опытных воинов осадную башню. Двое недостаточно расторопных работников лежали в трех шагах от нее, нещадно изрубленные аварскими мечами. Видимо, наглядная агитация подействовала, и наспех сколоченная трехэтажная громада стояла в лагере, готовая к выходу.

Ударами палок пленников построили в линию и дали им в руки плетеные из ивняка щиты. За ними шли штурмовые группы, подгоняющие трясущихся от ужаса людей уколами ножа. На позицию выкатили таран, который представлял собой подобие телеги с крышей, под которой висело на цепях остро заточенное бревно. Старая, как мир, конструкция не меняла своего устройства со времен Древнего Шумера, но была по-прежнему проста и эффективна. Под крышу тарана, укрытого от огня мокрыми кожами, встали самые сильные воины, которые, кряхтя, покатили его к воротам. Несколько сотен всадников не изменили привычкам, и стреляли с коня, зорким взглядом степняка выцеливая неосторожных воинов. Позади лучников выстроились в колонны воины с лестницами. И, на закуску, десятки пленников потащили на катках осадную башню к городским стенам.

Не было ни высоких речей, ни угроз, ни пафосных жестов. Была лишь деловитая суета людей, для которых война была привычна, как нам привычна работа в офисе. Именно эта мысль крутились в голове Само, который стоял на стене, глядя, как тысячи воинов неспешно идут к стенам города. Что он испытывал? Страх! Он испытывал самый настоящий страх. Сам себя он обманывать не собирался. Когда город штурмовали бавары герцога Гарибальда, то бушующий в крови адреналин притупил это чувство. А вот сейчас, когда он увидел лучших воинов своего времени, то в сердце начала прокрадываться липкая дрожь и мысли: неужели это все? Неужели та новая жизнь, которая была дарована ему свыше, оборвется сегодня под мечами немытых кочевников, от которых разит конским потом так, что ветер доносит эту вонь до стены.