Князь Демидов #06

Сова резко успокоилась и распахнула огромные глаза.

— Уху-ху!!!

— Тише! — я приставил указательный палец к клюву: — Ночь на дворе. Разбудишь всех!

— Прости… — вздохнула она: — А ты сам-то чего не спишь? Уху!

— Ты плакала во сне. Вот и решил узнать, что случилось.

— Ничего. Забей. — сухо ответила сова и отвернула голову на сто восемьдесят градусов.

— Постой-постой… Я уже слышал твои рыдания. И, знаешь… Не мне судить о духах или людях, но кажется, что плакать вот так во сне — не есть хорошо. Может быть, расскажешь, что случилось?

— Сказала же — забей! — насупилась Злова: — Не твоё дело!

— Хорошо. Но учти, если я ещё хоть раз услышу всхлипывания ночью — вышвырну тебя из комнаты к чёртовой матери. Ты и так тут на птичьих правах.

— Птичьих правах? Как смешно. — обиженно фыркнула птица и всё же повернула ко мне голову: — Кошмары меня мучают. Из прошлого. Вот и плачу…

— Кошмары? Хм-м… — задумчиво произнёс я: — А ты в курсе, что кошмары это — следствие пережитого стресса или проблем со здоровьем? Но поскольку у духов не может быть проблем со здоровьем, значит дело в стрессе. И давай не будем лукавить… Ты постоянно сидишь в комнате и лишь изредка вылетаешь к Мавре. Откуда у тебя стресс?

— Сказала же — дела прошлого… — вздохнула Злова и вжала голову в перья: — Грехи никак не хотят меня отпускать. К великому сожалению, война стала не только даром, но и проклятием для меня…

— Проклятием? — удивился я: — А раньше ты наоборот с теплом вспоминала военные времена.

— Ага… С теплом я вспоминала лишь некоторые моменты. И мне вообще стыдно сейчас говорить о том, что это были… прекрасные для меня времена. Разве же в войне есть хоть что-то приятное?

— Ну… капиталисты на этом неплохо зарабатывают. А так — каждому своё. Я в любом случае не буду тебя осуждать.

— Спасибо и на том… Просто, есть вещи, которые я не хочу рассказывать. О них практически никто не знает. Вот, к примеру, Устинья и Рудольф не в курсе о том, что я натворила… Вернее, что случилось, когда я ослушалась приказа своего хозяина. Хотя мы с ними, вроде как, близкие друзья.

— Возможно, расскажи ты им эту историю — они бы перестали над тобой подшучивать?

— Уху! Как же…

— Они дурные, но не злые. Вот вообще не злые.

— Устинья — злая. Очень злая. Она не умеет шутить. Она умеет лишь подкалывать. Уху-ху!

— И тем не менее. Что такого произошло на войне, что ты теперь плачешь по ночам?

— Произошла халатность. Мой личный идиотизм! Уху-ху…

— Нет-нет, ты мне в подробностях.

— В подробностях? Неужели ты настолько беспощаден? — охнула сова.

— Наоборот! Наши кошмары из прошлого продолжают терзать душу потому, что мы видим их только, с одной стороны. Уж поверь — я за свою жизнь тоже многое сотворил, о чём теперь предпочитаю не вспоминать.

— Сотворил? Ты хотя бы знал, что делаешь. А у меня же… В общем, чего мы вокруг, да около? Я расскажу, как всё было. — Злова подняла на меня огромные глаза: — Во время второй войны с Пруссией мы с командиром напоролись на Чёрную лабораторию. Мой хозяин вытащил оттуда дюжину безродных сирот, которых хотели пустить на эксперименты. Они были напуганы… Голодны и многие сильно изувечены магией. Волшебники творили с ними самые настоящие кошмары… И по личному приказу Генерала-фельдмаршала Васильева, мы должны были забрать этих сирот и отдать в госпиталь в районе Кёнигсберга. Но на следующий день на нас вышла десантно-штурмовая маневренная группа противника… Они превосходили нас численностью, поэтому хозяин решил контратаковать. Хотел стратегически вырвать победу! И они ушли в ночь… оставив лагерь на меня и пятерых солдат. Хозяин сказал — чтобы ни случилось, я не должна отходить от палатки, где сидели сироты. Даже если он будет умирать и молить о помощи… Я поклялась, что буду защищать палатку. И я сама верила в свою исключительную преданность хозяину… Да и с детишками я уже тогда успела сдружиться.

— Господи…

— А разве могло быть иначе? Они же постоянно кружились возле меня. Спрашивали всякие глупости… Им очень нравилось, когда я была совой. Говорили, что никогда не видели ничего прекраснее… И ты знаешь… Я тогда чувствовала себя не духов. Не солдатом… А, скорее — старшей сестрой.

— Понимаю. И что дальше?