Клуб неисправимых оптимистов

Утром 13 августа 1961 года небо рухнуло на землю, и они пробудились с чувством тяжкого похмелья, с которым им пришлось жить долгие годы. Ночью власти Германской Демократической Республики закрыли 69 из 88 пунктов перехода из советской зоны в западную. Они успели возвести первую кирпичную стену длиной в 155 километров вокруг Берлина и еще 112 других между двумя Германиями, замуровали окна и двери домов, выходивших на стену высотой 3,6 метра, глубиной 2,10 метра, оборудованную 96 сторожевыми вышками, 302 КПП, 20 бункерами и 259 гарнизонами со служебными собаками. Людей потрясли не грубые, низкие методы, которыми действовала власть, не идеологические оправдания, не презрение к гражданам и не сломанные жизни — ко всему этому они привыкли. Их убивала коллективная слепота: они неверно оценили ситуацию и не поняли, что систему невозможно ни перестроить, ни улучшить. Худшее, что может случиться с марксистом, — это непонимание исторического материализма. Надежда умерла. Стена стала символом, новой тюрьмой, где их заперли. Они уподобились отсидевшему свой срок заключенному, которого должны вот-вот освободить и вдруг объявляют, что он приговорен к пожизненному заключению.

— Мы больше никогда не увидим свои семьи, — сказал потрясенный Владимир.

— Да, теперь все кончено. Мы отрезаны от родины навсегда, — пробормотал Игорь.

— Мы придурки, — продолжил Имре. — Все останется как есть, ничего не изменится.

Любые новости, плохие и хорошие, в клубе отмечали одинаково — распитием множества бутылок клерета.

— Будем пить, пока можем, пока живы! — предложил Леонид.

— Я поднимаю мой бокал за всех мерзавцев — на их фоне мы кажемся милыми людьми! — произнес не склонный к лирическим отступлениям Вернер.

Имре утешился, поняв, что поимели не только венгров.

Вскоре в клубе появилось много несчастных, потерянных немцев. Франкофоны обосновались в Париже, англофонов постигло дополнительное наказание — они эмигрировали в Лондон. Никиту Хрущева объявили пожизненным почетным членом клуба за постоянный вклад в его развитие.

10

Тибора не было уже два дня, и Имре забил тревогу. Игорь предупредил Даниэля Маго, тот справился в префектуре, в отделе по розыску пропавших, но ничего не узнал. Имре впал в отчаяние. Жаки рассказал, что Тибор в последнее время был очень подавлен, ничего не ел и пил больше обычного. Имре подтвердил, что Тибор плохо спал и был настроен очень мрачно. Появилось предположение, что Тибор покончил с собой, но тела не нашли. Самым тревожным было то обстоятельство, что Тибор ничего с собой не взял, даже одежду, которой так дорожил, ни туфли из крокодиловой кожи, ни замшевую куртку, ни костюм от Кристиана Диора из ткани с рисунком «куриная лапка», стоивший бешеных денег. Его личные сбережения, скопленные из чаевых, остались лежать в коробке из-под печенья, из чего следовало, что исчез он не по доброй воле.

Даниэль Маго заключил, что речь идет о похищении или несчастном случае, и искал Тибора по всем больницам и клиникам Парижа и окрестностей, но все было тщетно. Тибор покинул «Акапулько» в четыре утра, но дома не появился. Он мог нарваться на хулиганов на площади Пигаль — темных личностей там хватало, особенно по ночам. Одному Богу было известно, в какие темные делишки мог ввязаться Тибор. Пришлось обратиться к Лоньону, у которого были свои источники. Он пообещал сделать что сможет, но не преуспел и вынужден был признать, что Тибор испарился. Когда человек бесследно исчезает, это дурной признак. Маго и двое его коллег провели титаническую работу, прошерстив гостиницы и меблирашки. Имре сообщил, что венгры обычно сводят счеты с жизнью, бросаясь в воды Дуная — не голубого, а грязно-серого. Он опасался, что Тибор утонул в Сене и теперь его хладный труп дрейфует в сторону Северного моря.

Прошли дни, потом недели, и о Тиборе стали говорить в прошедшем времени, причем никто этого не заметил. Никто, кроме Имре, который ушел, хлопнув дверью, и не показывался три дня. Игорю пришлось отправиться к нему домой, извиниться и привести назад в «Бальто», к друзьям.

Папаше Маркюзо было о чем беспокоиться. Тибор остался должен астрономическую, по меркам хозяина овернского бистро, сумму.

— Скорее всего, он смылся из-за денег, — предположил он однажды вечером.

— Как ты можешь, Альбер! — возмутилась Мадлен. — Бедный Тибор, такой наивный, такой милый. С ним, должно быть, случилось несчастье.

— Да он просто встретил мужчину своей жизни и не посмел признаться Имре! — сказал Жаки. — Я знаю Тибора, ему не ролей не хватает, а денег. Он нашел себе набоба и сейчас воркует с ним у бассейна на Лазурном Берегу. Я видел, как на Тибора смотрели мужики! Он растолстел на двадцать кило, но остался красавчиком. Тибор — звезда, это заводит. В конце концов, они ничем от нас не отличаются.