Клуб неисправимых оптимистов

— Ты возьмешь назад свои слова или уберешься отсюда!

Франк встал. В руке у него была зажата куриная ножка. Папа сделал последнюю попытку:

— Так, давайте успокоимся. Послушай, Элен, не стоит так нервничать. Франк не хочет идти на открытие — тем хуже для него, нам достанется больше шампанского.

— Я не собираюсь и дальше терпеть в доме предателя. Ты немедленно извинишься!

Франк яростно отшвырнул обглоданную кость:

— Вы меня не скоро увидите!

Он кинулся в свою комнату, запихал одежду в рюкзак и ушел, хлопнув дверью. Мы сидели, пытаясь осознать случившееся. В острые моменты нужно уметь промолчать. Проигрывает тот, кто первым открывает рот.

— Ты не должна была этого говорить! — буркнул папа.

Мама взорвалась. Стала обвинять папу во всех смертных грехах. Соседи наверняка слышали каждое слово. Говорила, что причиной всему его необразованность и политические взгляды семейства Марини. Пусть кто угодно говорит что угодно, в семье Делоне ребенок никогда не позволил бы себе говорить с матерью в подобном тоне, а отец не делал бы отсутствующего вида. И тут произошло нечто из ряда вон выходящее: папа не смолчал, не стал ждать, когда все успокоится, а долбанул кулаком по столу. Да так сильно, что опрокинул хрустальную вазу. Вода разлилась по паркету. Но никто не шевельнулся.

— Замолчи! — гаркнул папа. — Ты только что выгнала сына из дома! Довольна?

— Не волнуйся, он вернется.

— Дура!

Мама растерялась, мы тоже. Папа ушел в ванную. Но петь не стал.

* * *

Часом позже мы собрались в прихожей. Папа надел свой лучший костюм из черной альпаки и надушился. Жюльетта сидела рядом с ним на диванчике и болтала ногами. Она держала папу за руку. Когда я подошел, они подвинулись, чтобы дать мне место. Я взял папу за другую руку. Появилась мама в любимом костюме от Шанель. На нас она даже не взглянула. Мы встали.

— Опаздываем, — будничным тоном заметил папа.

Вид у всех был такой, как будто мы идем не на открытие нового магазина, а на собственные похороны. Мы были уже на площадке, когда зазвонил телефон. Папа кинулся обратно, думая, что это Франк, ответил, протянул трубку мне:

— Тебя.

Звонила Сесиль. Голос у нее был какой-то странно осипший.

— Мишель, приходи скорей, умоляю!

— Что случилось? — закричал я.

— Приходи, я умираю!

Повторять ей не пришлось — я сломя голову кинулся бежать вниз по лестнице, слыша, как мама кричит мне вслед:

— Куда он?

* * *

Я мчался как сумасшедший, расталкивая прохожих, одним махом миновал бульвар Сен-Мишель, оказался на набережной Августинцев. Взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, так что едва не взорвались легкие. Я звонил и барабанил в дверь, пытаясь отдышаться. Никто не отозвался, и я открыл своим ключом. Во всех комнатах горел свет. Я начал обход огромной квартиры, не переставая звать Сесиль. А потом нашел. Она лежала на полу в ванной, без чувств. Я орал, выкрикивал ее имя. Она не отзывалась. Была ужасно бледная. Я тряс ее, тряс изо всех сил. Она не реагировала, повисла у меня на руках, как тряпичная кукла. Я приложил ухо к ее груди и услышал, что сердце едва бьется. Я совершенно растерялся. Ждал, что она шевельнется, поднимет голову, но ничего не происходило. У меня дрожали ноги. Внутренний голос вопил мне в ухо: «Соберись, кретин, не время паниковать!» Я вызвал «скорую». Диспетчер спросил адрес и сказал, что они уже едут. Следующие двадцать минут стали самыми длинными в моей жизни. Я намочил махровую рукавичку в холодной воде и положил ее на лоб Сесиль. Я целовал ей руку. Гладил по лицу. Шептал на ухо: «Не умирай, Сесиль, останься со мной, умоляю тебя…» Я прижал ее к себе и баюкал, сжимая все крепче и крепче, чтобы задержать на этом свете, не дать уйти, и вдруг увидел на полу под раковиной флакон. Приехали спасатели, надели на Сесиль кислородную маску. Я отдал им флакон. Они обшарили аптечку и обнаружили кучу лекарств. Тот, кто постарше, спросил, не больна ли Сесиль. Я хотел ответить «нет». И не мог. Сесиль сделали укол. Потом один из спасателей сгреб все препараты в пластиковый пакет, и они понесли носилки вниз. По Парижу мы мчались на бешеной скорости. Дико завывала сирена. В больнице «Кошен» Сесиль отвезли в приемное отделение скорой помощи. Ко мне подошли молодой врач в белом халате и медсестра. Они начали задавать вопросы, на которые у меня не было ответов, я назвался ее другом, сказал, что она мне позвонила. Как я понял, в аптечке Сесиль оказалось множество лекарств, которых там не должно было быть. Я остался сидеть на стуле у входа и наблюдал, как «скорые» и полицейские привозят в больницу печальный груз — умирающих, истекающих кровью раненых — и отправляются за очередной порцией. Сестра попросила меня заполнить бюллетень госпитализации, но я мало что знал о Сесиль и сделать этого не смог. Какой-то мужчина привел женщину — она вопила от боли, зажимая рукой окровавленный живот. По перешептываниям персонала я понял, что она пыталась вызвать у себя выкидыш. Я закрыл глаза.

* * *