Клон-кадр

Дома я совершил ритуальное омовение под средней горячести струей душа (запекшаяся кровь ошметками посыпалась в средней бурности поток), наскоро закинул в себя обрывок трехдневной (как минимум) котлеты, запил его чаем и, нацепив относительно цивильное шмотье, вышел вон. Относительно цивильное шмотье: это то, что не дает окружающим думать, что ты — двадцатисемилетний придурок, который только что в очередной раз открыл для себя футбольный хулиганизм и вернулся из гостеприимных кавказских земель, где местная агрессивно настроенная молодежь чуть не выбила из тебя дух… Я ношу просторные штаны-хаки с карманами по бокам, кеды и шорт-сливы (обычно без «молнии», но ради действительно хорошей вещи можно сделать исключение).

Единственная деталь гардероба, перекочевавшая с выездной униформы: армейский ремень с пряжкой (на пряжке — выштамповка: стандартная звезда о пяти концах). Не вправленный в штаны, а просто опоясанный вокруг живота. Это одна из тех навязок, которые всегда при мне. Полезная вещь в Большом Городе.

В двадцать семь лет поздновато открывать для себя футбольный хулиганизм, даже если это не первое его открытие. В двадцать семь лет вообще поздно для себя что-нибудь открывать. Мне, правда, на это плевать — вот в чем все дело.

К двадцати семи годам я уже успел пожить жизнью, когда ничего для себя не открываешь. Жизнью умиротворенного имбецила, соответствующего своему возрасту. Не могу сказать, что мне это не нравилось. Мне это нравилось, просто в отличие от более счастливых персонажей я понимал, что аз еcмь умиротворенный имбецил. Это ставило, конечно, какие-то палки в колеса, но не настолько, чтобы срываться с цепи… до поры до времени. Стоп: об этом я говорить не хочу, не люблю и не могу. В любом случае, так уж получилось, что оно закончилось, и теперь аз есмь имбецил неумиротворенный. Без домашних тапочек (по норе своей я хожу босиком — благо, полы теплые и пятки приспособленные).

Мне двадцать семь. Год назад я официально перестал считаться представителем молодежи. Но время у меня еще есть. На все. То, что некоторые извращенцы к этому возрасту уже руководят транснациональными компаниями, возглавляют завоевательные походы или клеят ласты от передоза в статусе попили рок-звезды, меня абсолютно не касается.

Ключ сделал два оборота в замке и, очертив в пространстве короткую траекторию, приземлился в карман, где занял место по соседству с зажигалкой «Федор», какой-то незначительной мелочью и эвкалиптовым «Орбитом» Я вообще всегда жую эвкалиптовый «Орбит». А уж после контрабандного спирта сам бог велел.

Те, кто говорит, что спирт не даст перегара — врут. Как и те, впрочем, кто говорит, что жвачка «Орбит» укрепляет тубы Антиреклама: за несколько лет систематического пользования этим эвкалиптовым дерьмом мои зубы полностью раскрошились. Причём именно из-за жевачки. То есть зубы почему-то крошатся только тогда, когда входят в соприкосновение с этими ядреными на вкус подушками Именно с ними — не с конфетами, не с семечками и не с орехами. После этого куски зуба противно хрустят, как песок, так, что мозг сводят гаденькие такие судороги. А ещё через несколько мгновений вы выплёвываете жевачку вон. Такой вот перевод вредного для здоровья продукта.

Я снова оказываюсь в автобусе: на сей раз это какой-то квадратный автоублюдок с несуразной надписью «МАЗ» на передке Я почему-то не могу абстрагироваться от марки автобуса, в котором еду: это мое ноу-хау, пунктик. Мне почти всегда приходятся иметь дело с автобусами — я уже говорил, что живу почти в центре и практически все мои передвижения — спринтерские. Имеется в виду на короткие дистанции.

Изнутри все автобусы разные. Снаружи они тоже разные, но это не так бросается в глаза.

Две остановки — площадь Суворова (в изголовье — ленивая морская звезда Театра Советской армии: я до сих пор не знаю, переименовали его в Театр Российской армии или нет). Улица Селезневская: ближайший к моему дому «Кодак». Моя цель на данный момент.

Девушка за прилавком (стеклянным, придающим сидящему за ним впечатление незащищенности) листала какую-то новомодную книгу. Зеленую. Одну из тех, где автор — лауреат молодежной премии «Дебют», хрупкий призывник с анальной фиксацией — подробно описывает срущих и пердящих женщин.

По-моему, она меня испугалась Такие девушки всегда боятся таких людей, как я. Если честно, в таком виде меня боятся вообще все девушки. Даже бляди. Несмотря на миролюбивый в общем-то прикид. Если бы я сам был девушкой, я бы тоже испугался.

— Можно сдать пленки?

Потом она и сама поняла, что я хочу всего лишь слать пленки Даже улыбнулась (я бы улыбнулся в ответочку, но мне нельзя, пока не зарастет нижняя губа). И сказала прийти через час.

Я сунул красно-желтый квиток в задний карман (я все всегда ношу в кармане, деньги в том числе) и вышел вон. В дверях обернулся:

— У вас это действительно происходит так, как там написано?

Она меня больше не боялась, поэтому сказала: